Недавно мне вдруг захотелось купить мотоцикл. Раньше всегда смотрел на мотоциклистов с ужасом: люди с суицидальными наклонностями. Но тут увидел в витрине на Кутузовском сразу несколько разных моделей «харлеев», этих блестящих дорогих игрушек для мужчин; вспомнил, как прошлым летом с завистью глядел вслед наездникам, которые с легкостью просачивались сквозь московские проб­ки, – и сказал себе: «Все, решено. Теперь я знаю, что подарить самому себе на день рождения». Но тут меня осмеяла жена: «Как не стыдно! Это же классическое, просто карикатурное проявление кризиса среднего возраста! Ты еще ­волосы длинные отрасти и завязывай их хвостом на затылке». Я обиделся, мне показалось, что жена совсем не права и просто не понимает, как это будет клёво – оседлать новый, разноцветный, блестящий хромом и никелем «харлей» и покатить по Рублевке.

С такими мыслями я зашел в книжный магазин и – о ужас! – увидел на прилавке книжку, на обложке которой седеющий, но явно молодящийся джентльмен в черном кожаном комбинезоне и высоких грубых ботинках на толстенной подошве со шнуровкой примеряет ярко-красный мотоциклетный шлем. Надо всем этим красовалось название книги: «Кризис середины жизни». Неужели и вправду – кризис? Мне казалось, что он у меня уже был и давно прошел. Но нет, и причина, видимо, в том, что совсем скоро – в середине июня – мой возраст уже нельзя будет обозначить с помощью цифры «сорок». Приближается он – великий и ужасный Полтинник. На самом деле вроде бы ничего в нем страшного нет. Точно так же было неуютно, когда прощался с цифрой «тридцать», но очень скоро свыкся с положением сорокалетнего мужчины и понял, что лет тебе на самом деле столько, на сколько ты сам себя ощущаешь. И все-таки пятьдесят лет – это нечто другое. Есть магия цифр, от нее никуда не денешься. Полвека. Праздновать? Не праздновать? А может, взять пример с одного старого знакомого – известного политолога, который на свое пятидесятилетие взял да уехал куда-то в африканскую глушь, где даже мобильной связи нет. Там ему не пришлось принимать поздравлений и расстраиваться, что кто-то из друзей и знакомых не позвонил. С другой стороны, как не отпраздновать с друзьями первый настоящий юбилей?! Это же будет смертельная обида!

Нет, пятьдесят – не сорок. Уже подводишь итоги, пусть пока промежуточные. Понимаешь и безумно жалеешь, что уже никогда не успеешь что-то сделать, где-то побывать. По телевизору опять показывали «Белорусский вокзал». Замечательные актеры: Папанов, Леонов, Глазырин, Сафонов – все давно покойники. Заглянул интереса ради в биографический словарь – оказывается, было им тогда, во время съемок, кому сорок пять, кому сорок восемь лет, все они были моложе меня нынешнего... Ревни­во всматриваешься в лица знакомых: этот уже – раньше времени – совсем старик, и внешне и внутренне. Этот же только лицом постарел, но по-прежнему идет по жизни легко, смеясь, вприпрыжку. А этот вообще будто помолодел – неужели сделал «подтяжку»? Похудел, стал стройнее... Может, это какая-то особая диета?

Случайная собеседница – прехорошенькая особа – изумляется, узнав о моем возрасте: «Вот это да! Я бы вам никогда не дала больше сорока с небольшим». Приятно. Она не знает, что у меня сын – ее ровесник, что моему внуку скоро пять лет, хоть я и не ощущаю себя дедом, скорее опять отцом.

Но тратить время на романтические знакомства решительно не хочется. Есть ощущение, что твой эмоциональный ресурс на исходе. Еще волнует вид стройных женских ног, изгиб бедра, обнаженность стопы. Еще ёкает сердце от быстрого женского взгляда искоса, еще провожаешь взглядом проходящих мимо прекрасных незнакомок. Но, пожалуй, больше – по старой эстетской привычке. Кровь уже не играет, как когда-то.