Конечно, эту историю хотелось бы начать как-то так —
«В свое новое место жительства я переехала в начале осени, когда время начинает отпечатывать листья желтыми метками, воздух прозрачен, и Замоскворечье кажется лучшим местом на планете». Ну, допустим.
Заселившись в квартиру (полупустую угловую двушку в панельном доме, но зато почти свою, выкусите-ка все), я довольно долгое время пребывала в состоянии опоенного счастья. Очередным субботним утром, продрав похмельные глаза, я стояла в ванной с зубной щеткой во рту и зомбила на себя в зеркало — во красота, лицо зеленое, а под глазами размазано черное.
Как вдруг! Я услышала откуда-то сверху неявные, а потом усиливающие голоса, мужской и женский. Они пели «Алиллууя. Алиллуя? Алиллуя это боог!». Музыкальная фраза со вторым чуть вопросительным словом повторялась и повторялась. Сначала плохо думаешь на себя — ну вот, ты полагал это страшно — начать голоса слышать. А ведь это так буднично и происходит…
А, ну голоса не исчезли — и так я впервые познакомилась с нестандартным религиозным хобби моих соседей сверху. Эта их милая особенность меня долго не беспокоила — они иногда пели по субботам, но я часто ездила в командировки и не успевала отслушать новые сектантские хиты. Ближе к следующей осени я заметила, что на субботние сборища стали как-то помассовее — отпев традиционную аллилуйю, сектанты явно начинали вытанцовывать какой-то трайбал циркл данс, топая ногами в такт своему гимну.
Переход количества в качество произошел, как обычно, стремительно, неожиданно и пугающе. Сменив работу и приехав в ноябре из первой долгосрочной командировки, куда меня заслал новый работодатель, я обнаружила странное. По трубе центрального отопления в кухне сверху текло что-то коричневое, с запахом нехорошей органики. Понятно было, что это не гнилая труба. Они явно поливали у себя на пол в кухне (расчлененка? какание в ритуальных целях?) так, что у меня обои отошли сверху, как в фильме «Бартон Финк». Кроме того, и в ванной верхние соседи тоже залили, но тут уж слава богу водой. (То-то я думала, к чему надписи в лифте — Иисус! Иисус карающий придет!). Вот видимо как оно происходит.

К декабрю соседи окончательно вышли на коду — устроив мне ежедневную мамлеевщину с заливами и протечками, еженощными стуками и завываниями, и категорическим отказом открывать дверь слесарю, сантехнику и дежурной группе Даниловского ОВД.
Интереснейший момент замоскворецкого балета пришелся в аккурат на новогодние праздники. 31 декабря в 8 утра поезд привез меня на Павелягу, хач-мобиль в 8–30 — к дому. Переступив порог жилья, я, собиравшаяся ехать к друзьям в Прагу через какие-то несколько часов, поняла: это время проведу не одна. Дикая аммиачная вонь по всей квартире, лужи на полу ванной, и ААА ЫЫЫ от психов, которые явно стали разогреваться перед семейным праздником Новый Год, побудили в течение получаса вызвать милицию, слесаря, сантехника, МЧС, управу и кого-то еще. Конечно, приехали не все, но кто приехал, посмотрел шоу.
Пошли мы с милиционером и сантехником стучаться в дверь этажом выше. Милиционер и сантехник спрятались, а я звоню, мол, вы нас заливаете, але, пустите слесаря из ДЭЗа. Сначала дверь никто не открывал, а потом. Потом из-за дерматиновой загородки послышалось неявное рычание, возня, кто-то подошел к двери близко-близко и пролаял из-за нее: СУЧКА Я ЖРЕЦ С БОГОМ РАЗГОВАРИВАЮ! ПОШЛА НАХУЙ САТАНА ТРИДЦАТЬ МЕТРОВ ОТ ДВЕРИ!
Краем глаза я увидела удивленное лицо сантехника и строгое лицо милиции. Милиция подошла поближе и сказала служителю культа «Эй ты, короче. Пойди сюда к глазку, на». За дверью быстро нашлись — «ЖРЕЦ Я, СУКА ТЫ ПИДАРАС. У МЕНЯ СВОИ ЛЮДИ МЫ ТЕБЯ ЗАРЕЖЕМ».
Искомая дверь не открылась, зато открылась соседняя. Из нее вышла женщина-карлик со всклокоченными седыми волосами. Безэмоционально осмотрев нас, она сделала вокруг нашей организованной группы круг почета, сердито сказала «Здесь никого нет!» и ушла обратно в свою нору, щелкнув замком.
После этого представители сферы ЖКХ и силовых ведомств выразили мне свои соболезнования, сказали, что вскрыть психу хату они не могут, и удалились. Тридцать секунд поревев в одиночестве между шестым м пятым этажом, я вспомнила, что такси в Ш2 через двадцать минут, а оно ждать не будет. Их я провела с ведром, тряпкой и чистящим порошком, отмывая религиозные последствия с трубы, подоконника и пола.
Выходя из подъезда, я встретила соседку Елену, проживающую с двумя мужьями. Она периодически решает, кого же одного из них оставить, и подкарауливает меня, подползающую к подъезду часа в два-три-восемь, чтобы дай сигарету и получить совет. Ты чет какая-то подгруженная, — заметила она. Да вот говорю…
На что она мне рассказала, что, оказывается, надо мной проживает семейство из трех человек — папа мама сын. Папа и мама пожилые, но не дряхлые. Сын — уже крупная особь. По весне, говорит, прыгал с шестого (шестого!) этажа и остался жив и цел, а «в позатом году выкинул из окна около ста пятидесяти тысяч рублей и несколько тысяч баксов. Соседи, мы с мужьями помногу насобирали, мы одни тыщ 18. Там часть купюр была порватая, но совмещалась нормально, потому что порвали ровно пополам.»
Я представила дензнаки, которые кружили над нашим замоскворецким двориком как листья в песне ойкуджавы. И слава об этом до сих пор жива в памяти граждан. «А рядом с ним какой ебанат! Но тихий», — не сдавалась Лена. «Ему на новый год кто-то лыжи подогнал, так он в них прямо по залу у себя ездил, пока соседи тоже кого-то не вызвали», говорит. Слушай, говорю, у меня. Мне бежать уже надо, сказала я ей, и быстро побежала садиться в такси. Потому что если бы не такси, я бы села на пол прямо в подъезде, а там грязно.
Тут опять же временной монтаж, на поездку к друзьям, в командировку, еще куда-то. Приехала обратно, чтобы забрать цвет федеральных СМИ и увезти их смотреть ядерный реактор. Захожу в квартиру — ну и конечно. Обои коричневым карманом повисли и запах как в покойницкой. Снова милиция, оформила третий акт о протечке, сантехника опять не пустили. Отчаяние. Горе. Мысли о том, как переночевать в коробке в двадцатиградусный мороз.
Вечером того же дня я значительно продвинулась в укреплении духа и моральной борьбе с сатанизмом. Вернувшись домой в 8 утра, я услышала сверху знакомое АААА ЫЫЫЫ! САТАНЫААЫАА! (ГРОХОТ МЕБЕЛИ, ЖЕЛЕЗНЫЙ СТУК ПО БАТАРЕЕ).
Несколькими часами позже из окна кухни шестого этажа полетели вещи, и не какие-то там дрисные портки, хотя и они тоже — а двухметровый щкаф из ДСП, тумбочка, на дереве под окнами повис вырванный с мясом телефон, женская одежда, чисто Christmas tree.
Соседи сообща айда вызывать МЧС, потому что летучие доски многим чуть не повысаживали стекла. МЧС нехотя прибыло нас спасать, но квартиру ломать не хотело. Жрец почуял нелады и открыл квартиру сам. На ласковое хули сотрудников Эмеркома он сказал, включив относительную вменяемость: «Я бедный больной человек. НО! я понял, что вел себя нехорошо, неправильно. И в следующий раз я старые вещи не буду кидать в окошко, а унесу их на помойку».
Сотрудники МЧС его НЕ забрали, видимо умилились такой высокой степени гражданского самосознания. Но через 4 часа им пришлось приехать опять. Потому что вещи полетели снова — доски, дверцы от шкафов, прочий нехитрый сатанинский феншуй. Сотрудники спасательного ведомства до последнего стояли на страже законного интереса гражданина — какать соседям на голову и кидаться шкафом. Пока не пришла соседка с 4 этажа, у которой сын вышел на балкон, и мимо ребенка пролетела железная дверь от старого холодильника ЗИЛ. Квартиру психов вскрыли в самый интересный момент — жрец выкорчевывал из места произрастания газовую плиту.
Психа, конечно, в дурку, он упирался, два милиционера, матерясь и подпрыгивая, снимали личные вещи фигуранта с яблони у подъезда. Ацкая мамлеевщина прекратилась, двое психов в квартире наверху остались, но они тихие. С трети стены мне пришлось собственноручно срезать обои и выкинуть, чистое место мыть доместосом, отчего вся кухня приобрела вид жилища одного парня из к.ф. «Дом 1000 трупов».
Тут видимо нужно какое-то заключение, типа вот как Юрий Мамлеев может постучать вам по трубе, или вот с какими людьми предлагается объединяться в товарищество собственников жилья до 1 марта. Но я просто надеюсь, что карательная психиатрия подольше не вернет коммуникатора с Б-гом оттуда, куда его увезли два невеселых дяди лет сорока — сорока пяти.