Два года ни облачка.
И вдруг набежали тучи злые: в департаменте кредитования появилась стажёрка, пухленькая блондинка, и Толик узнал, кто у блондинки папа.
В такого папу нельзя было не влюбиться.
Пойми, пронзительным голосом сказал Толик девушке Марише, у наших отношений нет будущего, они исчерпаны, чайник я покупал, забираю, и не думай, что мне легко!
Мариша полночи проплакала (ну два ж года!), поняла, надо чем-то отвлечься, и утром записалась в парашютный спорт.
Втайне надеясь, что рано или поздно пролетит над Толиком и прицельно плюнет ему на голову.

Первый прыжок лучше не вспоминать, самолёт ощутимо тряхнуло звуковой волной от Маришиного вопля.
Во втором Мариша отважилась посмотреть вниз.

Третий прошёл как по маслу, и на разборе полётов инструктор особо отметил Маришину выдержку и точность приземления.

С высоты 800 метров всё кажется мелким и незначительным, образ Толика стремительно потускнел, выцвел и без остатка растворился в необъятных небесах.

Перед четвёртым прыжком Мариша почувствовала себя практически Феликсом Баумгартнером.
И чувствовала до тех пор, пока её не подхватил коварный воздушный поток и не увлёк вдаль и ввысь.
Последней связной мыслью было «а не переборщила ли я с отвлечением», после чего душа пискнула ой! и сползла в пятки, следом без прощальных напутствий скончалась уверенность в завтрашнем дне.

Кое-как собрав себя в единое целое (не надо понимать буквально), Мариша вспомнила, что через километров двести отечество закончится.
Интересно, какое государство отправит на перехват звено быстрокрылых истребителей – своё или сопредельное, и не прописана ли в секретных инструкциях безотлагательная стрельба на поражение.
Очень хотелось спуститься на родную землю, расцеловать её и поклясться: больше – ни-ни!

Внизу неспешно проплывала неброская наша природа.
В основном, леса.
Наконец показалась какая-то прогалина.
Поборов вольнолюбивый парашют и попутно обеспечив коллективный инфаркт вороньей стае, Мариша приземлилась.
Ну, не совсем так, ибо в последний момент из родной земли навстречу ей выросли три высоченных клёна. Или не клёна, не до разглядывания было.

Теперь посмотрим на ситуацию с другой стороны.
Композитор Роман Л. для кошелька писал всякую попсу (под псевдонимом, чтоб не позориться), а для будущей славы концерты для альта с оркестром.
Попса расходилась на ура, в очереди стояли.
Правда, просили выше ре второй октавы не заходить, не вытянет.
Или – чёй-то сложно, брат, вот это что? каденция? брат, публика нас кормит, не надо обижать её каденциями.
А с будущей славой не складывалось.
Вообще.
Никак.
Роман Л. заработал ящик денег, проникся отвращением к себе и сбежал на доставшийся от прадеда хутор, дабы в одиночестве обдумать дисгармонию между внутренним и внешним миром.

Теперь представьте, человек проснулся, встал, сварил кофе, вышел с чашкой и сигаретой на крыльцо, вокруг покой и благорастворение воздусей, в голове рождается прелестный пассаж для Largo, и вдруг откуда-то сверху дрожащий, настоянный на слезах голос спрашивает, дяденька, как ваша местность называется? вы меня не отцепите? у меня не получается!

Дальше много чего было.
В итоге Мариша смирилась с тем, что не состоялась как homo altivolans.
В брюхе самолёта отлично летается.
Кстати, в марте и полетят в неметчину на первое исполнение концерта. Вы не поверите, кто собирается дирижировать. Сам *** (тьфу-тьфу-тьфу чтоб не сглазить!)

Короче говоря, всё путём.
И совершенно непонятно, зачем Тот-Кто-Наверху изобретал столь сложную многоходовку, если Мариша и Роман Л. несколько лет жили в одном и том же подъезде, он на шестом этаже, она на четвёртом, и Мариша даже приходила ругаться из-за бетховенской Für Elise во втором часу ночи.