Надежда
Константин удобно устроился в гостиничном номере: любимая пепельница на тумбочке, свое полотенце на спинке стула, полочка в ванной уставлена початыми парфюмерными флаконами, на полированном столе перед кроватью - нарезанная буженинка, маленькая буханочка "Бородинского", обожаемые им зеленые яблоки да микробутылочка коньяка, так, рюмочки на три, чтобы перед сном... Константин радостно потянулся - аж косточки хрустнули, встряхнулся, как после холодного душа, и прошелся пружинистой походкой по комнате.
Все было чудесно: поезд не опоздал, регистрация в гостинице небольшого городка прошла быстро и без нервотрепки, все краны в номере работали, даже с горячей водой, и ресторан, как он успел выяснить, расположился недалеко. В столовых Костя питаться в дни командировок не любил - зачем пугать желудок? Разъездная жизнь была ему по душе. Работу он свою любил, отчасти и за эту самую возможность попутешествовать по родной земле. Была ли у него семья? Бог весть. Общался он легко, с людьми сходился быстро, но даже в вагонных - таких спонтанных и задушевных - разговорах ловко обходил стороной свою личную жизнь.
Он планировал пробыть здесь дня три - не больше. И Константин, еще не успев привыкнуть к новой обстановке, уже предвкушал отъезд... Впрочем, пока-то он был здесь. Костя остановился у окна и засмотрелся на вечерний город: кругом, куда хватало взгляда, пятиэтажки да двухэтажки, деревья - кажется, тополя - под снежными шапками трудно разглядеть, летящий снег заставляет освещенные окошки словно мигать в сумерках. И все видно в тех окнах, где не задернуты шторы: Костя завороженно разглядывал дом напротив, словно перед ним одновременно включили множество телеэкранов с самыми разными фильмами.
Дети, по-видимому, что-то выпрашивали у читающего на диване мужчины, канючили беззвучно для Кости, пока мужик не потерял терпение и не замахнулся на сорванцов. Те, наверное, - с визгами и хохотом - разбежались. Костя улыбнулся, перевел взгляд этажом ниже: эффектная девушка-блондинка ходила по пятам за парнем и что-то беспрерывно говорила, говорила... Он грудничка на руки - она рядом, он положил ребенка, прошел на кухню, появившись в другом окне, взялся за мытье посуды, горкой возвышавшейся рядом с раковиной, она - за его спиной, беззвучно открывает рот... Костя нахмурился, прошептал: "Держись, мужик", и тут парень разворачивается, молча смотрит на блондинку и уходит с кухни. Костя еще подождал - не появится ли парень в другом окне, но только блондинка ходила из комнаты на кухню, временами поправляя прическу, по-видимому, у зеркала. Константин вздохнул и собрался было уже отвернуться, отойти, как в поле его зрения попала освещенная пустая комната. Он и сам не смог бы сказать - почему так пристально ее разглядывал: вся мебель, похоже, была в ней старинная, тяжелая - круглый стол, буфет, комод, книжные полки до потолка. Телевизор здесь, в отличие от большинства видимых ему квартир, не работал. У стены, напротив черного телеэкрана, стоял диван. И Константин не сразу заметил, что на нем лежит женщина. Наверное, потому что она не шевелилась. Поджав ноги, завернувшись в темную шаль почти целиком, незнакомка глядела перед собой. Почему-то у Кости сложилось впечатление, что она так лежит давно, может быть, не один час. Зазвонил мобильник, Костя вздрогнул от неожиданности, торопливо достал трубку - представитель местного завода интересовался его обустройством и планами на следующий день...
Два дня пролетели незаметно. Константин уходил рано утром, возвращался поздно - хотелось побыстрее закончить работу, да и отказаться от ужинов в его честь было все-таки неудобно. Новые деловые знакомства, интересные веселые женщины, хорошая еда и музыка... А возвращаясь в номер, Костя неизменно подходил к окну и находил глазами только одну освещенную комнату: незнакомка лежала, завернувшись в шаль, и смотрела в темный телеэкран. Опять шел снег - крупный, мохнатый, неторопливый. И Костя вдруг развернулся, шагнул в прихожую и стал одеваться.
Он перешел через дорогу, которую разглядывал три вечера подряд из номера, приостановился, вспоминая: третий этаж, четвертое окно справа... Поднявшись по лестнице, Костя помедлил перед простой дверью с беленькой кнопочкой звонка. В голове было пусто, но сердце билось в каком-то вальсовом ритме, за спиной его рука сжимала букет снежно-белых гвоздик, купленных в киоске напротив гостиницы, и он тихо постучал. За дверью раздались легкие торопливые шаги, и Костя, чуть улыбнувшись, протянул цветы появившейся на пороге женщине:
- Здравствуйте, надежда...
Она оказалась совсем не старой, просто одежда на ней была какая-то безликая, темная, бесформенная, каштановые волосы небрежно скручены на затылке, на лице - ни следа косметики и - потухшие, словно глядящие сквозь пелену осеннего дождя, глаза... Женщина удивленно подняла брови:
- Откуда вы знаете мое имя?
Константин мысленно усмехнулся: как, оказывается, удачно выбрал ей определение! И заговорил: слова словно сами рождались и выпархивали на волю. Через полчаса они уже сидели в уютном небольшом зале того самого ресторана, где Костя обедал и ужинал в последние дни, народу было совсем мало, на хрустальных фужерах вспыхивали и гасли искры света, по углам дрожали полутени, складки бархатных портьер мягко спускались от самого потолка, играла нежная музыка...
Надежда заметно робела - все оглядывалась вокруг, изредка бросая тревожные взгляды на официанта. А Константин, словно не замечая ее смущения, осторожно хвалил скромное бежевое платье с наглухо закрытым воротом и длинными рукавами, густые волосы, торопливо уложенные теперь при помощи нескольких шпилек, и непритворно любовался заалевшим миловидным лицом. Шампанское подействовало на Надежду хорошо: взгляд ее, наконец-то, ожил, вспыхнул, голос стал звучным, напевным, она улыбнулась в ответ на какую-то шутку, и Константин с удовольствием заметил игру милых ямочек на щеках. Она оказалась совсем молоденькой и очень привлекательной.
Приглашение на танец Надежда встретила широко распахнутыми глазами, так что сердце Кости даже сделало сальто: "Боже... Какая глубина!". А потом они долго гуляли по ночному городу. Снегопад уже кончился, и они бросали в воздух горсти сухого блестящего снега и смотрели, как он, подобно сверкающей пудре, осыпает их с ног до головы...
Константину пришлось задержаться еще на пару дней. И оба вечера он провел с Надеждой. Правда, в третью их встречу кто-то без конца названивал ей на мобильный, но она, отключая телефон, смущаясь, говорила: "Ошиблись номером".
Настал день, когда командировочное удостоверение было подписано, вещи уложены, такси до железнодорожного вокзала заказано. Костя стоял в номере, не зажигая света, и смотрел в окно: Надежда порхала по комнате, подхватывая на ходу то одну вещь, то другую - примеряла, сбрасывала, снова примеряла. Потом метнулась к старинному трюмо и потянулась к косметике... Через несколько минут, одетая и причесанная, скользнула за дверь, погас свет в комнате. Костя так и не сказал ей - как и где увидел ее впервые и не сообщил о своем отъезде, и о свидании на сегодня они не договаривались. Он подхватил вещи и вышел из номера.
Такси еще не подъехало. Оставив поклажу у дежурной, Костя обошел гостиницу и остановился в тени здания: между гостиницей и Надиным домом он увидел ставшую уже знакомой стройную женскую фигурку, спешащую к неподвижно стоящему под фонарем мужчине. Загудело такси, Константин поежился от колючего зимнего ветра, запахнулся получше и, задумчиво улыбнувшись, зашагал к машине...
Жанна Ягодкина
Все было чудесно: поезд не опоздал, регистрация в гостинице небольшого городка прошла быстро и без нервотрепки, все краны в номере работали, даже с горячей водой, и ресторан, как он успел выяснить, расположился недалеко. В столовых Костя питаться в дни командировок не любил - зачем пугать желудок? Разъездная жизнь была ему по душе. Работу он свою любил, отчасти и за эту самую возможность попутешествовать по родной земле. Была ли у него семья? Бог весть. Общался он легко, с людьми сходился быстро, но даже в вагонных - таких спонтанных и задушевных - разговорах ловко обходил стороной свою личную жизнь.
Он планировал пробыть здесь дня три - не больше. И Константин, еще не успев привыкнуть к новой обстановке, уже предвкушал отъезд... Впрочем, пока-то он был здесь. Костя остановился у окна и засмотрелся на вечерний город: кругом, куда хватало взгляда, пятиэтажки да двухэтажки, деревья - кажется, тополя - под снежными шапками трудно разглядеть, летящий снег заставляет освещенные окошки словно мигать в сумерках. И все видно в тех окнах, где не задернуты шторы: Костя завороженно разглядывал дом напротив, словно перед ним одновременно включили множество телеэкранов с самыми разными фильмами.
Дети, по-видимому, что-то выпрашивали у читающего на диване мужчины, канючили беззвучно для Кости, пока мужик не потерял терпение и не замахнулся на сорванцов. Те, наверное, - с визгами и хохотом - разбежались. Костя улыбнулся, перевел взгляд этажом ниже: эффектная девушка-блондинка ходила по пятам за парнем и что-то беспрерывно говорила, говорила... Он грудничка на руки - она рядом, он положил ребенка, прошел на кухню, появившись в другом окне, взялся за мытье посуды, горкой возвышавшейся рядом с раковиной, она - за его спиной, беззвучно открывает рот... Костя нахмурился, прошептал: "Держись, мужик", и тут парень разворачивается, молча смотрит на блондинку и уходит с кухни. Костя еще подождал - не появится ли парень в другом окне, но только блондинка ходила из комнаты на кухню, временами поправляя прическу, по-видимому, у зеркала. Константин вздохнул и собрался было уже отвернуться, отойти, как в поле его зрения попала освещенная пустая комната. Он и сам не смог бы сказать - почему так пристально ее разглядывал: вся мебель, похоже, была в ней старинная, тяжелая - круглый стол, буфет, комод, книжные полки до потолка. Телевизор здесь, в отличие от большинства видимых ему квартир, не работал. У стены, напротив черного телеэкрана, стоял диван. И Константин не сразу заметил, что на нем лежит женщина. Наверное, потому что она не шевелилась. Поджав ноги, завернувшись в темную шаль почти целиком, незнакомка глядела перед собой. Почему-то у Кости сложилось впечатление, что она так лежит давно, может быть, не один час. Зазвонил мобильник, Костя вздрогнул от неожиданности, торопливо достал трубку - представитель местного завода интересовался его обустройством и планами на следующий день...
Два дня пролетели незаметно. Константин уходил рано утром, возвращался поздно - хотелось побыстрее закончить работу, да и отказаться от ужинов в его честь было все-таки неудобно. Новые деловые знакомства, интересные веселые женщины, хорошая еда и музыка... А возвращаясь в номер, Костя неизменно подходил к окну и находил глазами только одну освещенную комнату: незнакомка лежала, завернувшись в шаль, и смотрела в темный телеэкран. Опять шел снег - крупный, мохнатый, неторопливый. И Костя вдруг развернулся, шагнул в прихожую и стал одеваться.
Он перешел через дорогу, которую разглядывал три вечера подряд из номера, приостановился, вспоминая: третий этаж, четвертое окно справа... Поднявшись по лестнице, Костя помедлил перед простой дверью с беленькой кнопочкой звонка. В голове было пусто, но сердце билось в каком-то вальсовом ритме, за спиной его рука сжимала букет снежно-белых гвоздик, купленных в киоске напротив гостиницы, и он тихо постучал. За дверью раздались легкие торопливые шаги, и Костя, чуть улыбнувшись, протянул цветы появившейся на пороге женщине:
- Здравствуйте, надежда...
Она оказалась совсем не старой, просто одежда на ней была какая-то безликая, темная, бесформенная, каштановые волосы небрежно скручены на затылке, на лице - ни следа косметики и - потухшие, словно глядящие сквозь пелену осеннего дождя, глаза... Женщина удивленно подняла брови:
- Откуда вы знаете мое имя?
Константин мысленно усмехнулся: как, оказывается, удачно выбрал ей определение! И заговорил: слова словно сами рождались и выпархивали на волю. Через полчаса они уже сидели в уютном небольшом зале того самого ресторана, где Костя обедал и ужинал в последние дни, народу было совсем мало, на хрустальных фужерах вспыхивали и гасли искры света, по углам дрожали полутени, складки бархатных портьер мягко спускались от самого потолка, играла нежная музыка...
Надежда заметно робела - все оглядывалась вокруг, изредка бросая тревожные взгляды на официанта. А Константин, словно не замечая ее смущения, осторожно хвалил скромное бежевое платье с наглухо закрытым воротом и длинными рукавами, густые волосы, торопливо уложенные теперь при помощи нескольких шпилек, и непритворно любовался заалевшим миловидным лицом. Шампанское подействовало на Надежду хорошо: взгляд ее, наконец-то, ожил, вспыхнул, голос стал звучным, напевным, она улыбнулась в ответ на какую-то шутку, и Константин с удовольствием заметил игру милых ямочек на щеках. Она оказалась совсем молоденькой и очень привлекательной.
Приглашение на танец Надежда встретила широко распахнутыми глазами, так что сердце Кости даже сделало сальто: "Боже... Какая глубина!". А потом они долго гуляли по ночному городу. Снегопад уже кончился, и они бросали в воздух горсти сухого блестящего снега и смотрели, как он, подобно сверкающей пудре, осыпает их с ног до головы...
Константину пришлось задержаться еще на пару дней. И оба вечера он провел с Надеждой. Правда, в третью их встречу кто-то без конца названивал ей на мобильный, но она, отключая телефон, смущаясь, говорила: "Ошиблись номером".
Настал день, когда командировочное удостоверение было подписано, вещи уложены, такси до железнодорожного вокзала заказано. Костя стоял в номере, не зажигая света, и смотрел в окно: Надежда порхала по комнате, подхватывая на ходу то одну вещь, то другую - примеряла, сбрасывала, снова примеряла. Потом метнулась к старинному трюмо и потянулась к косметике... Через несколько минут, одетая и причесанная, скользнула за дверь, погас свет в комнате. Костя так и не сказал ей - как и где увидел ее впервые и не сообщил о своем отъезде, и о свидании на сегодня они не договаривались. Он подхватил вещи и вышел из номера.
Такси еще не подъехало. Оставив поклажу у дежурной, Костя обошел гостиницу и остановился в тени здания: между гостиницей и Надиным домом он увидел ставшую уже знакомой стройную женскую фигурку, спешащую к неподвижно стоящему под фонарем мужчине. Загудело такси, Константин поежился от колючего зимнего ветра, запахнулся получше и, задумчиво улыбнувшись, зашагал к машине...
Жанна Ягодкина
Комментарии 3