Нет, дорогие мои, не получается у меня дружить с бездарными. В этом сила руководства, сила президентов, сила главнокомандующего, сила министров, сила губернаторов — в дружбе с бездарными.

В этом их уверенность.

Хотя это очень легко.

Легко и приятно с ними дружить.

Я люблю в бездарных их смелость, их мужество, их четкую политическую ориентацию, их ясные взгляды и огромную увлеченность.

Я ценю их дружбу.

Их семью.

Их угощение.

Даже их отзывы.

Я только ненавижу их работоспособность.

Их регулярность.

О! Они умеют вкалывать.

На эшелон породы — ни грамма золота.

Ни даже грамма яда.

Просто порода… Просто порожняк.

У кого из гениев четкость или определенность?

Всё путаное. А светится каждое слово. И неудачное.

Пишет не мозг.

Пишет сердце.

А великая мысль рождается в душе.

Ум выстроит.

Уберет лишнее.

И намекнет на продолжение.

Душа даст суть.

От этого и поэтому. Ходячее бездушие с вертикальным позвоночником не выразит…

Нечего и нечем.

Но будет обязательно шипеть: «Возьмите в рамочку», «Запомните».

Они не понимают…

«За что вы нас?.. »

«Ну пора же помириться».

«Ну хватит враждовать».

«Мы вас боготворим, а вы…»

Сил нет сказать.

Сказать, как оскорбить.

И даже хуже.

И это всё… И ничего в этом плохого.

Но мы же не поливаем двор из шланга — мы видим текст.

Весь их вопрос в глазах.

— Ну как?

Я сам такой. Я был бездарным…

— Ну как?

Я ненавижу собственное сострадание, вранье и жалость…

Как редко врать приходится и всегда бездарным начальникам, поэтам, сатирикам, артистам, художникам.

Сидишь и врешь.

И думаешь, «вот сволочь» — о себе…

«Вот скукота» — о нём. «Ну сколько можно?.. Сколько?.. »

Видимо, всегда!

Как жалость к раненым, как скорбь о павших, как сострадание к инвалидам, как посещение кладбища.

Вот общие кресты бездарностей тащить и на себе, и на другом…

Слова: «Так что там у тебя? Ты знаешь, симпатично. Поправь начало, выстрой середину, поменяй концовку… И… И… И… Вот это… пульбулькуй… пульбулькуй в журнале «Огонек».