Малыш плакал навзрыд, но его никто не слышал. Дежурная медсестра спала прямо на стуле. В коридоре кто - то хихикал. А настоящая мать мальчика где - то храпела, не слышала, как плачет её кровиночка, которую она родила и бросила, как бросают лишних котят… Не скрою – в этом момент мне на глаза навернулись слёзы. Я украдкой смахнул их – при моей работе мне нужно быть покрепче, но чёрт возьми… Никак не могу привыкнуть. Я положил ладонь на голову медсестре – она всхрапнула, как лошадь, но так и не проснулась.

Я посмотрел на ребёнка и вдруг с ужасом заметил, как его маленькая головка попала между прутьями детской кроватки. Он пискнул от боли, попробовал повернуться, но оказался ещё больше зажат в ловушке. Один из прутьев безжалостно сдавил сонную артерию – малыш захрипел, посинел от удушья…

Я так заорал в лицо медсестре, что она чуть не свалилась со стула...

В принципе, можно было сходить с дистанции. Нет смысла продолжать попытку, если ты облажался, и это уже совершенно очевидно всем, включая тебя. Продолжал я из-за упрямства. Гул.
Пошли последние пятьдесят метров.
На последнем участке надо выложиться. Это знают все. Пузатые дядьки в трениках говорят, глядя в телик: остался последний раунд, пусть выкладывается. Спортивные молодые люди, которые ходят в зал аж три раза в неделю, морщатся, объясняя подружкам, что бегун-ниггер должден был взорваться на последних метрах. Бездарные кретины в офисах пишут в интернете под рассказами писателей - «в концовке он сдал, а надо усилиться». И все в таком духе. Самое главное, они правы. Они правы, мать их так. На последних метрах и секундах надо взрываться. Это очевидно, это, блядь, совершенно ясно...

Премьер-министр пообещал в Тольятти 20 миллиардов рублей АвтоВАЗу в качестве помощи от государства и еще девяносто миллиардов – в виде кредитов. "Чтобы выйти на новую линейку автомобилей", – сказал Путин.