Очень старый человек…

Не прилагай столько усилий,
все самое лучшее случится
неожиданно
(Г.Г. Маркес)

Дождь лил третий день подряд. Колени старика ныли, словно жалуясь на промозглую сырость, царящую на грязном чердаке. Седой дед приблизился к окошку, бросил на пол потертый армейский бушлат и, кряхтя, улегся на него. Он аккуратно развернул ветошь, достал свою старую надежную СВД и бесшумно просунул дуло сквозь разбитое окошко. Старикан пригладил бороду, откинул с лица длинные седые волосы и, хмуря кустистые брови, принялся разглядывать сквозь прицел залитую осенней слякотью площадь с фонтаном. Людей было немного. Старик скользнул взглядом по важно шагающему высокому мужчине, ведущему на поводке мокрого жалкого бультерьера; потом взглянул на девушку с длинной косой, бредущую по лужам. По тяжелым волосам текла вода и капала на прижатые к груди учебники. Навстречу ей быстро шлепал по лужам курчавый юноша в балахоне с капюшоном, широких бесформенный штанах неопределенного цвета и кедах. Облик завершали торчащие из-под капюшона огромные наушники. Молодой человек глядел себе под ноги, и, казалось, не обращал внимания на окружающих.

- Вот ты-то нам и нужен. – удовлетворенно проворчал старик, останавливая перекрестие прицела на груди парня. Старикан привычно задержал дыхание и плавно нажал на спуск узловатым пальцем. После выстрела дед еще несколько секунд понаблюдал за происходящим на площади, хотя в этом и не было необходимости. За четыре с лишним тысячи лет его мастерство стало безукоризненным. Попав под прицел, жертва была обречена. Стрелок всегда бил точно в сердце.

Когда дед поднимался с пола, в спине что-то резко кольнуло, и он больно ударился в потолок седой головой. Старикан раздосадовано крякнул и в тысячный раз пообещал себе: «Еще один, – и на пенсию». Сардонически усмехаясь наивности своего обещания, он вышел на крышу. Здесь старик огляделся по сторонам и расправил за спиной ветхие крылья. Тяжело хлопая мокрыми перьями, он поднялся в небо. Древний стрелок устремился на юго-запад, чтобы увидеться с единственной женщиной в его жизни: дряхлой матерью Афродитой.

Трехлетняя белокурая девочка лет восторженно следила за ним из окна, не зная, что 20 лет спустя этот дед выстрелит в нее. Она продолжала всматриваться своими большими глазами сквозь мокрое стекло, пока старик не стал просто воображаемой точкой на горизонте.

(с)Romich