Валил густой снег, влажный, липкий, обволакивающий. Махнёшь рукой: на секунду образуется провал в густой шевелящейся стене и тут же пустоту заполняет белая вата. Настолько белая, словно сахарная пудра, что хочется её лизнуть, а наберёшься храбрости, и попробуешь на вкус, так иголочки во рту покалывать начинают. Куда идёшь — не видать, откуда вышел — также уже не понятно, на месте остановишься, так снег только того и ждёт — тут же заметёт-засыпет, мама дорогая.

Дорога твёрже обочины, под мягким ковром нащупывается без труда, и ставишь осторожно ногу. Вот и ещё один шаг пройден, ещё ближе куда-то, возможно, к цели. А сколько ещё таких же, как я, сквозь снег пробирается? Десятки? Тысячи? Каждый из нас? А вдруг прямо рядом со мной кто-то идёт в ту же сторону. Стоит руку протянуть и коснёшься.

Я протянул руку, и кто-то протянул в ту же секунду свою, видимо, подумав о том же, так, что мы ненароком коснулись друг друга...

Вся страна сидит в «Одноклассниках». И вся эмиграция тоже. Пожарные сидят между пожарами, а иногда вместо, милиционеры зависают, врачи, банкиры с охранниками, домохозяйки и, разумеется, менеджеры среднего звена. Им-то сам Бог велел - компьютер на столе, начальник на деловой встрече, зам. начальника на работе, но тоже в «Одноклассниках», школьную любовь ищет… Все на сайте, все поголовно, и не только люди – депутаты попадаются! - один Ваня Лепёшкин там не сидит. Он то в тюрьме сидит, то дома на диване и без всякого компьютера. Но однажды – он как раз дома сидел, не в тюрьме - подарили ему компьютер. Ну как подарили – отдали. Ну, даже не отдали, а он сам попросил. Ну не попросил – взял и всё. Двери запирать надо, не в деревне живёте. Так вот – появился у него компьютер и Ваня сразу в эти «Одноклассники» зашёл, на друзей-подруг школьных посмотрел. Очень расстроился, очень. Какие там фотографии! Правда, у всех почему-то одинаковые. Бабы сначала на фото с ребёнком, потом в купальнике на море, если фигура позволяет. Если фигура уже не очень, тогда на фоне своего особняка и по пояс, но особняк целиком, все шесть этажей. Потом фото за компьютером – это она на работе, фото с шампанским – на корпоративной вечеринке и последнее – «Это я в Испании в прошлом году». Они в прошлом году почему-то все в Испании были. И на заднем плане обязательно какой-то мачо маячит – намёк на курортный роман. Хотя у нас таких мачо на любом рынке больше, чем во всей Испании. У мужиков фотографии почти такие же, только антураж пивной. Зонтик, под зонтиком столик, весь уставленный пивом – «Я во Франции». Другой зонтик, другой столик и пиво другое – «Я в Италии». Третий зонтик, третий столик с пивом – «Это я в Амстердаме» и так по всей географии...

Ездил я короче на выходных в деревню, бапку с дедкой попроведать. Все у них вроде ништяк – бапка, скока себя помню, про болезни свои задвигает, помру типа скоро – а сама, пока жалуеца, кадки с огурцами из погреба в погреб и обратно бегом таскает, хуй вчетвером угонишься (Мне иногда кажеца, што если бы в какой нибудь джып вместо тыщи лошадиных хоть одну старушычью силу захуярить – на нем вапще потом хуй где застрянешь). А дед хуле – пока бапка под муравья на амфетаминах косит, свое двигает, про Сталина, про «нонешних педоразов», и так, по мелочи. Причом грамотно так задвигает, обосновано – пока бапка в хате, на тросточку обопреца, доводы приводит, бапка из хаты – хуяк, и в чулане уже чем-то звенит, кряхтит и булькает. Бапка тока в сенях дверью хлопнет – дед уже опять за столом песдит, как будто и не дергался никуда. У меня цикле на пятом аж шея заболела, головой за ним дергать. И ведь хоть бы чем спалился – бапка на каждом заходе ево из-под бровей чуть ли не рентгеном просвечивает – хуй там, старого партизана фошыстским взглядом не проймёшь. Пока под стол мимо тросточки не йобнулся, так явку и не провалил...