В 70-х годах прошлого века возле нашего села жил кабан. Здоровый матерый секач ростом почти с корову. Шерсть черная, клыки сантиметров по 15, очень страшная с виду зверюга.

Летом, после вечерней дойки, деревенская детвора пасла в лугах коров. И это свинячье страшилище каждый день сидело (! ) на перекрестке двух проселков, по которым мы гнали свою скотину, и смотрело на нас своими маленькими поросячьими глазками.
Кабан просил подаяние.
Кабан ел с рук.
Ел сидя.
Его угощали тем, у кого что было. Кто давал ему морковку, кто конфетку, кто кусочек хлеба.

Когда проходил последний пастушок, этот свинтус поднимался с пятой точки и вальяжно уходил спать в свое логово...

Если позволяет возраст и отсутствие мозгов, то почему бы и нет?
В этот раз отсутствие мозгов натолкнуло нас на одну прекрасную и весьма талантливую пакость.

… Во дворе дома рабочие варили гудрон. Бочки дымились, рабочие матерились, черное месиво булькало и все это вместе создавала такую романтическую атмосферу, что мы, мелкие пацаны ну никак не могли пройти мимо.

— Дядя, а дай нам немного гудрона? – два уличных хлопца с ведром стояли перед прорабом который, только что, пообедав и приняв на грудь был в весьма прекрасном расположении души. Одним из этих хлопцев с ведром был я.

Дядя доброжелательно оглядел нас, сказал, что то типа да йтытьблнахбись оно в рот, берите, жалко что ли, нах? И отлил пол ведра черного, горячего месива...