Однажды стране, в которой я родилась капитально заплохело. Так заплохело, что побившись в агонии пару лет, она приказала долго жить, оставив нас в обнимку с состоянием, дивно сформулированными школьником: одна нога в прошлом, вторая в будущем, а между ног печальная действительность.

Будущее наступать не особо торопилось, и печальная действительность плотненько навалилась своим нецензурным междуножием на всех советских граждан. Агонию мы всем составом провафлили, по той простой причине, что лет нам было по одиннадцать-двенадцать, и мы бодро бегали в школу, исполняя заветы дедушки Ленина, правда качественно отстимулированые тумаками родителей.

Сначала в школе закрыли буфет, чему мы были рады, поскольку кипячёное молоко и крутые яйца никто не любил и одним стрессом стало меньше. Потом закрыли раздевалку. Это нас тоже очень обрадовало, потому что в школе было сильно прохладно и сидеть на уроках в куртках было гораздо приятнее. Потом куда-то пропала математичка, за ней историчка, и кажется англичанка. Мы тоже не расстроились, потому что математику нам стала преподавать физичка, историю - русичка, а английский - физручка. Они сами не напрягались и нас не напрягали тоже.

Беда пришла откуда не ждали... Державшаяся до нового года географичка, психанула в самом начале третьей четверти, сообщила всем, что в гробу и белых лаптях она видала вот это все, шарахнула дверью и отчалила в закат. Мы радостно аплодировали, предвкушая. На замену нам поставили военрука... Этот старый хрен вёл у старших классов НВП и ОБЖ для всех желающих. Натуральный майор-зенитчик, дважды контуженый герой Афгана. Чувство юмора как у танка, уровень эмпатии - отрицательный. Дважды в год у него случались обострения язвы, его накрывало с киселя и он непроизвольно начинал делиться впечатлениями о боевом прошлом. Бледнели даже завучи, а их-то пронять не просто! Что уж говорить о школьниках! Военрука боялся даже директор, особенно после заявления, сделанного военруком на педсовете: хоть и тяжелое время, но школу я не брошу! Я офицер и это дело чести, опять же если что, у меня и гранаты боевые есть. И заржал... вот поди его разбери шутит он про гранаты аль серьезно???

Короче, узнав о том, что географию у нас будет вести военрук, мы на всякий случай начали писаться. Мы седьмой класс, нам ещё даже пионэрские галстуки снимать еще не разрешили. Сидим на уроках в курточках и галстуках, и очень переживаем за географию. И не зря переживали...

Владимир Петрович врывался в класс как буря в пустыне вместе со звонком на урок. Первым делом организовывал светомаскировку: задёргивал чёрные шторы на окнах и зажигал мерзкий серо-зелёный свет, и всегда были моргающие лампы. Нам становилось страшно. Затем он со скоростью выстрела разворачивал огромную карту СССР, и со страстью сабли начинал чертить на оставшейся части доски какие-то схемы, сильно напоминающие нам расположение частей наступающего фронта. Нам становилось жутко. Затем он зачитывал нам вслух текущий параграф, делал это прохаживаясь туда-сюда перед картой, переодически тыча в неё указкой. С рандомным интервалом он застывал и резко оборачивался на класс, с целью застигнуть нарушителей дисциплины.

С нарушителями боролся просто: мальчики отжимались, девочки приседали. Нет домашки? Отжимайся/приседай. Не можешь на вопрос ответить? Отжимайся/ приседай!!! За особо лютые проступки сажал пистолетиком или стульчиком у стеночки. Рекомендую... Двоек не ставил никогда, но после его уроков физкультура была натуральным праздником. Положительных учеников называл - боец, отрицательных - рядовой. Все ужасно боялись попасть в рядовые.Ужасно...

Однако, чем строже дисциплина - тем страшнее её последствия. Выдержав пару месяцев в бункере с моргающим светом в ранге рядовых, мы малость охренели и, поехав кукушкой, сотворили какую-то буйную гадость, устроив в кабинете феерический погром. Появившийся со звонком Петрович, скорее всего охерел, но виду не подал. Задёрнул светомаскировку, прошёл туда-сюда, вызвал четырёх бойцов по-крепче и вместе с ними ушёл из класса. Оставшимся было нехорошо. Очень плохо было оставшимся! Вспотели и ладошки и коленки, зубы вышибали чечётку, некоторые начали креститься.

Минут через семь в наш мавзолей открылась дверь и впустила Петровича со свитой. Свита, отдуваясь и вытирая пот с красных мосек, волокла гроб. Натуральный такой, и ясно тяжелый. Некоторые начали валиться на колени с воплями: прости нас, батюшка. Остальные окаменели. Петрович открыл гроб и вытащил из него два противогаза!!!
-Подходим, разбираем, не стесняемся!!! - гаркнул военрук.

Мы покорно нацепили средства индивидуальной защиты и тихо разбрелись на свои места, тихо охеревая в душе: как блин можно было обычный, ну пусть даже и большой ящик, принять за гроб! Совсем больные стали, это все стресс, стресс... бич двадцатого век...

Меж тем, Петрович, оглядев зачехлённый класс, потёр руки и сообщил:

- Ну что ж, бойцы! А теперь начнём!

И начал бегать вдоль доски, выстригая глазом нарушителей. Мы потели в противогазах, не слыша половины слов. И да, обещали доброму боженьке быть добрыми и послушными, не пакостить и не вредить, слушаться старших и даже молоко с пенками пить, только избавь нас от всего вот этого... И господь снизошёл!!!

С чудовищным скрипом и ужасно медленно открылась дверь в наше бомбоубежище! Дивный мартовский солнечный свет лился из рекреации в наши сумрачные казематы, разрезая тошнотную и мигающую люминесцентными разрядами атмосферу урока географии. В этом сиянии стояла завуч, и, держась за сердце созерцала тридцать серых лысых голов с коричневыми пятаками на мордах и круглыми запотевшими зенками навыкате, дружно повернувшиеся в её сторону лицевой стороной черепа.

- Мама... - шепнула она, отступая в коридор.

В проходе между парт выросла крупная темная фигура с лысой головой ядерного мутанта. Да, это Петрович успел отправить отжиматься нарушителя.

- Господи..., сжала под горлом в кулачок шарфик, ладонью другой руки накрыла рот.

Мой сосед по парте достал из кармана расчёску, и принялся скрести ей по резине черепа, кокетливо поворачиваясь перед металлическим пеналом, дно которого сияло как зеркало.

- Это Хиросима!!!- взивизгнула завуч, подпрыгнув на полметра вверх.

Мы дружно кивнули, соглашаясь с её мнением... воображаю, как это смотрелось, ибо завуч исчезла из благодатного луча света, херакнув дверью с такой силой, что с потолка сыпанула штукатурка, а ненавистные лампы перестали мигать.

Через пять секунд, от шока тянувшихся как пять часов, дверь приоткрылась на щелочку, в щелочку просунулся нос завучихи, и тоненьким, девочковым голоском она очень вежливо спросила, не может ли уважаемый коллега буквально на минуточку выйти к ней в коридор. Петрович, не вступая в дискус, подранком метнулся на выход.

Нет, мы не видели того, что там происходило! За то мы слышали!!! Завуч была фрапирована, поражена и обескуражена. А также зла, испугана и в шоке. Правда выражалась по-другому. И ооочень громко.

- Да я только... дисциплины хотел..., - лепетал боевой майор.
- Мааалчать!!!, - летело ему в ответ из уст хрупкой женщины.
- Да ничего же с ними страшного нет...
- Я чуть инфаркт не получила!!!
- Да я же не знал...
- Да это апокалипсис!!!! Вы очумели что ли!!! Это же дети!!!

На рёв завучихи набежали педагоги из соседних классов.

- Нет! Вы посмотрите! Сами посмотрите, что там происходит!!!!

Дверь в класс открывалась и немедленно закрывалась, потому что мы, как учёные слоники по команде, очень дружно оборачивали свои рыльца в сторону свето-звукового раздражителя. За дверью всякий раз слышалось: ой, блин!!! Но другими буквами. И дверь открывалась ещё раз, и мы опять дружно поворачивали свои зачехленные моськи в сторону двери.

В итоге, красный и распаренный Петрович ввалился в класс, жестом велел снять противогазы и светомаскировку. Сел за свой стол, достал фляжку и чего-то из не хлебнул. Остаток урока мы все молчали. Больше в нашем классе военрук географию не вёл, вместо него на амбразуру легла та самая завучиха, гуманная к детям учитель химии. И чем мне противогазы не хороши были?,- услышали мы её бормотание себе под нос через пару уроков.- ведь как смирно сидели эти все... мутанты...

(с) Ольга Иванова aka Suchka S Sumochkoy