Еще во времена реформ и перестройки я занимался тем, что регулировал торговые отношения с Китаем. Работа моя заключалась в осуществлении переводов.

Без лишней скромности могу сказать, что язык я знаю прекрасно, только есть одно "но", уж очень мне нравится использовать стилистические шутки. В итоге, мы менялись (денег ни у кого не было в те времена), шел бартер наших самосвалов на их, мягко говоря, некачественные товары народного потребления (ТНП). Нам, как аборигенам, впихивали всякие бусы, зеркала и тому подобную ерунду. Все эту канитель я назвал «шарики лошарики». Наша делегация припиралась от этого слова, но потом все свыклись с ним и стали его просто употреблять в повседневной речи...

— Что это? — спросила я Гошу, разглядывая клетку в его руках, в которой копошилось что-то огромное серое и страшно любопытное. 
— Да вот, выкинул кто-то. Жалко, замерзнет. Да и восьмое марта на носу. Подарок тебе, короче. 
Я приблизилась к клетке и едва не заорала от ужаса. Подарок, притараненый Гошей, превзошел все мои даже смелые мечты. На меня бусинками красных глаз смотрел огромный «пасюк», обладатель длинного безволосо розового хвоста и зубов, похожих на башибузукские сабли. 
— Ты нормальный, нет? У нас ребенку два года, а ты в дом крысу с улицы тащишь. А вдруг она больная? — зашипела я, косясь на невозмутимо разглядывающего меня грызуна. Перед глазами встали картинки из книги про чуму и образ доктора, одетого в клювастую маску.
— Завтра к айболиту свожу, но выкинуть не дам. Сдохнет животинка, — безоговорочным тоном сказал муж и поставил клетку на холодильник, чтобы мелкий тогда Димка не смог дотянуться...