...что я её уже тихо начинаю ненавидеть, работу эту, вот честно.

Вызов поступил. Мужик, пятьдесят лет, неделю пьёт не просыхая. Предположительно, белая горячка и, скорее всего, микроинсульт. С обеда сожительницу по квартире гонял, к вечеру соседей по подъезду, к ночи и ментам досталось. К утру затих.

В общем, звоню в дверь, готовый ко всему. Хотя, кому я вру: быть готовым ко всему никогда не получалось.

Вот и теперь, открывается передо мной эта самая дверь, а на пороге стоит натуральный узбек. На притолоку одной ладонью опёрся, другой глаза трёт. Ну, ё-моё, ну, предупреждал же я дежурную, что не понимаю я этот их среднеазиатский лепет, и вот опять.

- Чего нада? - спрашивает с акцентом, но по-русски. Смотрит устало. Под глазами мешки тёмные набухли, в уголках глаз сосуды полопались.

- Поговорить надо, - отвечаю, одновременно поднимая в руке пакет с двумя бутылками водки и полулитровой банкой маринованных огурцов.

- Давай, - он разворачивается и топает на кухню. - Садись, - коротко кивает на свободный стул, достаёт из потёртого навесного шкафа два чистых стакана. - Ты от Сергеича?

- Кто такой Сергеич?

Тут он замирает на мгновение, смотрит внимательнее, нерешительно ставит стаканы на стол. Я откручиваю крышку бутылки, наливаю в оба стакана водки в края.

- Ну, за знакомство?

- Давай... - он аккуратно поднимает стакан. Выдыхает медленно, пьёт осторожно, громко глотая и придерживая ладонью дно.

- Ты чего соседям покоя не даёшь? Бабу свою зачем выгнал? С ментами зачем подрался? - я не даю ему толком закусить, набрасываю вопросы один за одним. Сегодня моя задача - вытащить из человека монолог. Именно монолог. Диалоги эти у меня - вот уже где. Все как под копирку, все об одном, по одному сценарию.

Хотя, и монологи все об одном и том же. Вот как этот, например.

Жил да был на свете Рамазан. Слушал маму, кушал кашу, ходил в шапке в детсад, потом в шапке в школу, потом в пилотке в армию, потом без шапки в стройинститут, потом Союз накрылся медным тазом, потом десять лет пытался работать в родном городе, и все десять лет молодая жена "пилила", что надо уезжать на заработки, надо ехать, ну, поехали, ну, когда уже. На одиннадцатый год плюнул на всё, поехал.

И пожалел.

Где ни пытался работать - везде "кидали": то план работ в конце месяца втрое задерут, а за "невыполнение" зарплату срежут, то штрафы какие-то придумают, то с милицией проблемы, то просто выбросят за шкирку с объекта без копейки денег, да ещё миграционной службой пригрозят.

Жена терпела год, терпела второй, терпела пятый, терпела десятый, а потом взяла да и уехала назад, домой, одна.

- А ты как же? - удивлённо приподнимаю бровь.

- А я зачем? - отвечает зло, швыряет вилку на стол. - У меня денег нет, авторитета нет, не заработал ничего. Я - зачем?!

Глаза опять трёт. Заплакать боится. Вот тебе и маленькие человеческие трагедии в полный нечеловеческий рост, товарищ выездной специалист.

- А чего в частный бизнес не подался? - я гоняю по тарелке кругляшок огурца и прикидываю, как бы незаметно убрать со стола непочатую бутылку.

- Нет во мне этого, понимаешь? - мой сегодняшний подопечный совершенно не умеет пить, "на старые дрожжи" его развозит в слюни всего с одного стакана. - Не понимаю я, как так надо это всё. А людям больше не доверяю. Никому.

Он складывает руки на краю стола - совершенно как-то по-школьному - и кладёт на них голову, и я жду, что, вот, сейчас он точно зарыдает в голос или заскулит стыдливо, силясь спрятать эту свою слабость, но нет - он просто засыпает, прямо так, сидя за столом, и спит некрепким, беспокойным пьяным сном, бормоча что-то под нос по-узбекски.

Я встаю на ноги и несколько секунд топчусь на месте, разминая затекшие мышцы.

Сколько себя помню на этой работе, я никогда не нарушал инструкций: если дежурная сказала "микроинсульт" - значит, будет микроинсульт. А теперь, то ли возраст берёт своё, то ли насмотрелся я... В общем, стал себе позволять отступать от правил. Вот, даже, взять вот этого самого работягу - ведь нормальный же мужик: и образование у него, и руки из нужного места, и в съёмной квартире чисто, не накурено и бельём нестираным не воняет. И не запой у него никакой, а непонятно что: говорили, "неделя, неделя", а тут вдоль батареи одиннадцать бутылок пустых - и те из-под вина. Да хороший даже мужик, я бы сказал, чего уж там. Про таких бабушки у подъеда потом поохают: "отмучался".

В общем, нет, Рамазан, не надо тебе никаких микроинсультов, не надо тебе этого затяжного больничного ужаса. Пусть хоть что-то в твоей жизни случится просто, легко и быстро. Я щёлкаю пальцами, и у узбека останавливается сердце.

Он вздрагивает всем телом, хрипит, выдыхает в последний раз и остаётся лежать на кухонном столе. Я споласкиваю под краном стакан, из которого пил сам, ставлю его обратно в шкаф и ухожу, оставив дверь в квартиру незапертой.

Уже с улицы отправляю дежурной короткое сообщение с отчётом, и тут же получаю новый вызов. Паркурщик, двадцать лет, сорвался с балконного ограждения на пятом этаже. Предположительно, сильный болевой шок.

Адрес - на другом краю города.

Я сажусь в подходящую маршрутку, и пока она лавирует в недовольно гудящем утреннем потоке машин и автобусов, любуюсь пышными клубами дыма, кутающими трубы промзоны и морозное ноябрьское небо.

На очередном перекрёстке водитель резко тормозит, чтобы пропустить карету "скорой помощи", которая мчится по тому же адресу, что и я.

Нет, я совсем не против, если врачи успеют приехать раньше. В конце концов, Смерть - тоже фрилансер, и иногда мне тоже просто хочется провалить дедлайн.

(с) Димаш Летеч, 2019