-Я поднимаю этот бокал за вас! Я хочу поблагодарить мою маму! Родителей моей невесты! Благодарю вас, гости дорогие, за ваши поздравления! Спасибо!
Сказав слова благодарности Алексей поправил чёрную бабочку на своей белой рубашке, и пригубил шампанское из бокала.
Свадьба протекала как водится в таких случаях. Гости терпеливо выслушивали тосты соседа в ожидании своей очереди. Чередуя возлияние и поедание пьяными плясками, песнопениями, непонятными конкурсами, межродственными стычками и словесными пересудами в курилке, на улице, в туалете, везде.

-Дядь Володь! Ты чего тут один-то? - спросил вышедший на улицу Сергей, друг семьи жениха.
Дядя Володя чиркая спичкой, прикуривал потухшую сигарету.
-Он даже не вспомнил обо мне, - тихо сказал он.
-Что?

-Он даже не вспомнил обо мне, - повторил дядя Володя и повернувшись к Сергею посмотрел на него глазами полными тоски.
-Дядя Володя! Ну не расстраивайся ты! Ну, разволновался он просто...Забыл.
Дядя Володя задумался на минуту. Отведя свой взгляд в сторону он протёр ладонью глаза и дрожащим голосом произнёс:
-Как можно такое забыть?!

Сидим мы с Люсей в кафе. Из мужчин вокруг – сплошные неликвиды. Чу! А это кто такой интересненький? Смотрю, а за соседним столиком мужчина скучает в одиночестве. Солидный, лет под пятьдесят, но бодрячком. Журнал про бизнес листает. Я Люську под столом толкнула: «Ты старых коней любишь?» Люська, дура, начинает мне буровить про любовь к животным вообще и к лошадям в частности. Я перебиваю ее заливистым хохотом. Люська вздрагивает. Я обрываю хохот и шепчу: «Улыбайся, корова, мужчины любят жизнерадостных дурочек». Люся обреченно улыбается. Минут через десять моего периодического ржания и люськиного хихиканья объект подсаживается за наш столик с бутылкой шампанского.
- Виталий, - представляется мужчина.
- А по отчеству как? – радушно интересуется Люся.
«Пиздец» - констатирую я и пинаю Люську под столом.
- Ну зачем же по отчеству? - пытаюсь спасти ситуацию.

Но Люся уже решила подробно объяснить Виталику, почему именно по отчеству:
-Нет, я не могу без отчества. Вы – мужчина в возрасте... Неудобно без отчества...
Ага, ты б еще здоровьем его внуков озаботилась, вежливая, бля...
Как вы понимаете, мужчина с нами посидел недолго...

Разломив незнакомый фрукт напополам и вертя половинки в руках, Скульптор, как обычно с утра, сел у кромки воды и стал безнадёжно вглядываться в даль. Его тонкие длинные пальцы сами вытащили сердцевину "банана" и машинально ощупывали стенки плода изнутри. Мягкие, упругие, толстенькие и нежные стенки. Скульптор вдруг понял, что полая изнанка половинки "банана" до боли напоминает ему внутренность женских врат наслаждения. А Скульптор, будучи молодым человеком отличного здоровья, являлся большим поклонником любовных утех и понимал в них толк.
Мысли Скульптора повернули в правильном направлении и он, воспользовавшись вычищенной изнутри половиной плода как колпачком, надетым на ствол любви, быстро вознёсся на пик страсти, представляя своих многочисленных подружек.

И тут его осенило.

Вскочив на ноги, Скульптор отправился на берег, что был богат глиной. В тот же день у него появилась подруга. Голая глиняная девушка призывно изгибалась на песке, без стеснения открыв своему создателю самые потаённые уголки своего тела. Статуя была сделана так, что в определённые отверстия могли вставляться половинки "банана", избавленные изнутри от мякоти...

Ахмед улыбнулся уголками губ. Всего через несколько часов он попадёт к самому Всевышнему. В цветущий сад мусульманского рая, где он, как настоящий праведный мусульманин, будет окружён семидесятью двумя молоденькими девственницами и вкусит все прелести загробного мира.

Ведь сказано в писании "...кто благочестием превосходил других. Они приближенными будут к Богу, в садах благодати". Это о Саде благодати, куда, прямиком после акции возмездия, направится душа Ахмеда.

В комнату неслышно пробралась мать. Пожилая женщина в хиджабе с гордостью и любовью смотрела на своего сына - достойного человека, собравшегося ценой своей жизни принести смерть ненавистным врагам палестинского народа...

Что отличало дядю Толю от его соратников – так это склонность к нетрадиционно жгучему поведению в состоянии алкогольного счастья.
Как-то, в очередной раз приползши на усталом авто из рейса в областной центр, дядя Толя долго буровил что-то, недовольно и матерно, на крошечной кухонке, и лишь наутро тётя Люда обнаружила, что в поставленной отмокать грязной кастрюле из-под тушеного мяса отсутствует тряпка-судомойка.
- Ёббанарот!, - весело звякнул дядя Толя за обедом в ответ на ее вопрос про тряпку, - А я, 6лять иё сожрал! Думаю, бульон для щей недоваренный стоит. Ну, и мясо дюже жосское, на волокны разбирается, а не угрызешь. Чуть зубы не поломал, грыз!
Задорная, складная телом и характером повариха тётя Люда заходилась смехом до слез. И каждый раз думала, что уж смешней этой истории с ее мужем ничего не случится. Но истории случались с потрясающей регулярностью. Все я щяс упомнить не могу, было еще чота со съеденными с подоконника цветами, но этта все лирика. А теперь – о собственно предмете...

- Алло! Ну ты где? Уже половина седьмого! Ты где? Что значит подъехал и ждешь? Посигналь! Посигналь и пусть выходят. Сигналь пока не выйдут. Никто не спит – уже полседьмого! Даже если ошибся домом – сигналь. Даже если окна с той стороны. С той стороны тоже слышно. Сигналь и пусть выходят... Кто-то да выйдет...

- Стоять нах – услыхал я стальной голос за спиной и слегка припустил жидким.
- Стоим – не растерялся Серый. Я крепче сжал лопату.
К нам подошли два каких-то худосочных торчка в странных балахонах и с фонарями. Последние неприятно освещали наши лица.
- Чо уже спиздили, мужичьё?
- Никаго не пиздили. Собачка скончалось. Похороны. – пояснил Серёга.
- Сегодня на кладбище нельзя – пояснили нам черти.
- А чозанах? – подал голос я – у нас причина.
- А у нас сегодня ритуал – пояснили эти демоны – Нельзя вам туда.
- Вы ахуели доходяги? – нахмурился Серёга – вы там вены себе долбите, а я немогу Вулкашку моего по-человечески похоронить?
- Мы вены не долбим. У нас сегодня ритуал, мы йазычники…
- А мы адвентисты седьмого дня – зачем-то пизданул Серый и переебал торчка в балахоне мешком с Вулканом по черепу. Раздался хруст. Вулкана или язычника, я в темноте не вкурил. Второй торчан, охуевший начал пятицца и споткнулся об бордюр. Мешок с барбосом повторно мелькнул в темноте…

Наконец показался всадник. Был он мелковат по сравнению с рыцарями, но зато без доспехов и даже меча! «Это что же такое? — подумало зло. — Десерт, что ли? А в честь чего? Что-то тут не так». Зло, как и положено злу, было подозрительно и недоверчиво. В это время всадник подскакал поближе и с трудом остановил коня, мечтающего оказаться где-нибудь подальше.
— Зло, я полагаю? — спросил он хорошо поставленным, отрепетировано вызывающим доверие голосом.
— А с кем имею честь? — поинтересовалось Зло и скребнуло когтем по камню.
— Посланец короля Эдуард — ненаследный княжич Окузский! — отрекомендовался всадник — и слез с беспокойно взбрыкивавшего коня.
— Зло, — кратко представилось Зло и приготовилось в случае чего скрыться в пещере. Уж больно странно вел себя этот Эдуард.
— Душевно рад! — искренне сказал Эдуард.
— А уж я та как радо! — расслабилось Зло, разобравшись в происходящем. — Ведь я еще никогда не ело сумасшедших! Это совершенно новый для меня опыт!

Это было не воспитание. Не порка ремнем, не таскание за уши. Конкретное, садистское, избиение ребенка кулаками и ногами. Дитя не кричало, а лишь, тихо плача, пыталось закрыться от ударов в голову.
Я бросил сумки и цветы и кинулся на детскую площадку.
- Зураб! Ты охуел!!! За что так ребенка бьёшь? Что случилось?
- Что случилось, ментяра...? - зашипел кавказец, придавив Гришку ногой к холодной земле. - Сматри. Он мой «Пассат» краской под «графуту» разрисовал.
- «Граффити», - подправил я горца.
- Адин хуй! Кто отвечать будэт? Его мать потаскуха или ты, легавый???
- Отпусти пацана, я заплачу.
Зураб, почуяв материальный интерес, поднял Гришку, но продолжал удерживать того за шиворот старенького пальто. Я взял свои сумки и цветы и направился на площадку. Порывшись в пакетах, я достал бутылку хорошего марочного вина и протянул экзекутору:
- Возьми! Денег нет - в магазине потратился!
- Ахуел, мусор, в конец, - засмеялся Зураб и ударил Гришку кулаком по затылку. Ребенок застонал, ослаб и свалился на снег.
- Ну, как хочешь, - прорычал я и четким ударом опустил полную бутылку вина на голову...

…И снова океан, раздавленный тяжелым хмурым небом, лежит неподвижно. Бескрайняя холодная равнина. Ни птиц, ни кораблей. Все мертво. Только холодный мокрый ветер рывками утягивает свое озябшее тело в серый океан.

Небо опускается все ниже и ниже. Вот уже набрякшие тучи задевают плоть океана клочьями своих рыхлых, провисающих грив. Небо пластами стекает к туманному горизонту. Еще один пласт неба… еще один… еще… Слоями, чешуей, старой кожей тучи стягиваются с неба.

Вот уже смутно проявляется холодный эллипс заходящего солнца.

Горизонт оскаливается островерхими горами. Океан сужается до пролива.

-    Ё-ё-ёй, банда! Кто хочет ловить нарушителя?!

Казарма взрывается: скрипят двухъярусные койки, по деревянному полу стучат голые пятки, на лицах радостное возбуждение:

-    Японец? Наш?

-    Наш. Какой-то шизик: хочет плыть в Японию на надувной лодке!

Казарма трясется от хохота: до Хоккайдо – тридцать километров холодного осеннего моря...

Вот Вы просто представьте на миг, что у Вас была бы возможность заглянуть в окошко сказки, когда за ней никто не следит, ну… как в окно к чужому глянуть, а это ужасно интересно...

Как известно в русских народных сказках, да и не в русских тоже, всегда есть Дракон, который живет в пещере и ворует красивых принцесс. Вот за ним и будем подсматривать!

- Выходи подлый трус на бой честный, богатырский! – кричал богатырь – добрый молодец в глубину пещеры…

Это случилось чуть больше года назад. Шеф не позвонил, как обычно - «зайди», а зашёл сам. Сел напротив, в гостевое кресло, и без предисловий:
- Один из наших заводов, последние несколько месяцев здорово сбоит. Я хочу, чтобы ты съездил, разобрался, наладил, в общем, как ты умеешь. Они работают на большой регион, суммы проходят серьёзные, а отдача не та. Да и партнёры, я чувствую, не довольны. У тебя сейчас как с работой?

- Да с работой в наше время география не существенна, было бы GSM покрытие, - ехать, конечно, не хотелось, - Вы считаете, что Степанович со своей командой не справится?
Степанович у нас возглавлял группу внутреннего аудита. Крепкий старикан – из породы «такие всех нас переживут», - воспитанный ОБХСС и закалённый Народным Контролем. И ребят к себе в группу набирал соответственно.

- Да нет. Они там были зимой. Отчё я тебе дам. Деньги там конечно воруют. Но там проблемы не столько с финансами, сколько в управлении. Пять лет работают, большие заказы, заказчик сам идёт, расслабились, разленились, надо встряхнуть. Тебе не впервой.
- Веселенькое дельце, - энтузиазма небыло, - Там человек триста? На месяц, не меньше.
- Около четырёхсот, - шеф поднялся и направился к двери, - Возьми с собой кого ни будь у Степановича.

Через два дня я с двумя нашими аудиторами и с результатами предыдущей проверки, на моём «бобике» выдвинулись на место...

- Ну-с, приступим-с, - кашлянул председатель. Присутствующие нервно сглотнули. В отделе сменилось руководство, и чего ждать от нового начальства никто не знал. На всякий случай, все присутствующие состроили виноватые выражения лиц.
- Хвалить я вас не намерен, ошибок вы допустили предостаточно. Итак, господин Аазель, начнем с вас.
- А что я? – взвился худощавый мужчина, с черными, словно смоль волосами. – У меня план продаж выполнен. Вот, пожалуйста, миллион душ, как и требовалось.
- Замечательно, - кивнул седовласый, - только вы забыли один нюанс. С нас потом неустоечку содрали. Вы ведь не знаете, что Лларту договор с Иосифом подписал? А тут вы со своей инициативой. Вот кто вас просил? Небеса от хохота чуть не рухнули. Ваш талант оценили, причем не только наверху, но и на самом низу...
- И что? Я заслуженный…
Договорить фразу Аазелю не удалось. Щелчок пальцев и неудачливый демон с легким дымком испарился.
- Котлы драить. Пятьсот лет.
Собравшиеся замерли, боясь вздохнуть...

Когда я сидел там, в классе Английского языка, я смотрел на девушку, сидевшую впереди. Она была для меня так называемым "лучшим другом".
Я долго смотрел на нее, на ее шелковистые волосы, и так хотел, чтобы она была моей. Но она не замечала моей любви, и я знал это. После урока, она подошла ко мне и попросила конспекты лекций, что пропустила за день до этого. Я отдал их ей. Она сказала "спасибо", и поцеловала меня в щечку. Я хотел ей сказать, что я хочу, чтобы она знала, что я не хочу быть просто друзьями. Я люблю ее, но я так стесняюсь, и я не знаю почему...

В юности есть свои плюсы – я, обычный уставший после тренировки боксер, скромно притулившийся возле идущего по периметру магазина стойки-прилавочка с двумя стаканами очень вкусного (кто помнит) березового сока, ощущал себя на вершине блаженства.

Народ, стоящий в очереди был типичен и однообразен, и только они выделялись из окружающих.
Нет не внешним видом, обычно одетые, эта парочка – худощавый интеллигентный молодой человек, и высокая, под метр восемьдесят девушка – его ровесница, несли в себе какое-то неземное ощущение нежности.
Красивая стройная блондинка, с тонкими, правильными чертами лица, и ее спутник в очках – они казались людьми из другого мира, мира спокойствия, красоты и любви.
Такие парочки можно было увидеть в России разве что спустя много лет – году так в 2006м, где-нибудь в Петербурге или в Москве, в короткую эпоху дорогой нефти, и уверенности ( лопнувшей спустя пару лет, как мыльный пузырь ) в завтрашнем дне…

Как обычно, субботним вечером мы с Митюней перевоплотились в пчёлок. Прилетели иными словами на полянку, присели на цветочек и окунули жальца в нектар. И жужжим тихонечко. Обсуждаем политическую ситуацию, ставки на бобслей, спорим, что больше – горшок мотора Хеми или надькина сиська.
Внезапно распахнулась дверь заведения, студёный ветер задул свечи на столе и сорвал шляпы. В дверной проем проник Вовчанга. Голова его выражала загадку и торжественность. Вовчанга приблизился и сел за наш столик.
- Поздравляйте! – он резко махнул стаканчик – Купил!
Митюня налил тому еще и подпер кулаком щеку:
- Чего ты купил, мин херц? Маргарину пять кило?
- Да нет, - я откинулся на стуле – Судя по ебалу, тут мешок ворованных макарон, не меньше.
- Машину купил. – Вовчанга схватил стаканчик - В салоне, с нуля.
И снова резко выпил. После чего небрежным жестом бросил на стол свидетельство о регистрации ТС.
- Хуясе! – махнул и я – Вовчанга, откуда деньги? Умер кто?
- Ребенка продал? – обнулил емкость Митюня и немедленно наполнил всем снова – Соседского надеюсь?
- Повысить тебя не могли, потому что ты опёздал и неделю как проебал казенный ноутбук – Я положил руку Вовчанге на плечо – Где деньги воруешь и почему твои друзья не в курсе? А, карла?...

Тяжело быть олигархом. Опасно. Особенно если ты обещаешь поставки Иксу по двадцать тысяч долларов за единицу, а потом сплавляешь всю партию Игреку по двадцать пять. Икс будет очень раздосадован, особенно если учесть, что Игрек это конкурент, да и договор вроде был скреплён честным бизнесмэновым словом. Обидно будет Иксу. Очень.
Внушительный кортёж дорогих машин остановился перед ажурными створками ворот. Первым шёл чёрным "мерсюк", за ним - "роллс" и два биммеровских внедорожника.
Из маленькой калитки сбоку мухой метнулся расторопный малый в камуфляже и с АКМом на боку. Подбежал, убедился, коротко и очень уважительно кивнул и буркнул в коробочку рации на плече - "Открывай".
Створки поползли в стороны, появилась ещё пара человек-близнецов, выбежавшего ранее стража. Процессия металлической гусеницей вползла во двор. Автоматические камеры повернулись вслед. Ворота закрылись.
Канарейка влетела в клетку...

Хорошо быть большим начальником, подумал Селиванов. Охрана всегда место для машины держит, а чуть подъедет директор, не говоря уж о хозяине, – выбегают, суетятся, загородки железные отодвигают, улыбаются подобострастно. Холуи… И замам тоже места держат, и тоже шестерят. И не только охрана шестерит… Все, все…
Наконец, нашлось местечко – в двух с половиной кварталах от конторы. Селиванов кое-как втиснул «Опель» между двумя могучими джипами, пулей выскочил из машины, едва не поскользнулся на грязной снежной каше, выругался и пошёл быстрым шагом, а потом, взглянув на часы, вовсе побежал.
Хоть на метро пересаживайся. Да ведь там давка всегда в эти часы, все потные, и сам обязательно взопреешь. А с другой стороны: вот так, бегом по скользким переулкам, шарахаясь от встречных и попутных машин – тротуары-то битком забиты припаркованными, – тоже взмокнешь. Ещё и унизительно…
Нет, ну ей же богу! О деньгах и думать нечего – на пиво, правда, хватает, грех жаловаться, но вот тот же Славка, ныне Ярослав Матвеевич, не на позорном малолитражном «Опеле» ездит, возят его на громадном чёрном внедорожнике. Это, правда, служебная тачка, но, по слухам, и личную приобрёл неслабую. И уж тем более вопросы трудовой дисциплины к нему никак не относятся. Опаздывай не хочу.
А за какие такие заслуги его назначили – одному богу ведомо. Вернее, хозяину компании.
Говорят, правда, что не так уж легка директорская доля. Ответственность, загруженность, ни выходных, ни праздников, хозяин то и дело с пристрастием… Пятое, десятое… Да и вообще… Так и говорят: и вообще. В основном бабы говорят. И шушукаются потом между собой. Дуры...

Движение Сэлливэн отметил краем глаза. Серое пятно в пурге на пределе видимости. Волки! Кинул мешок, рванул из чехла заряженную двустволку. Стянул зубами рукавицу и, не обращая внимания на обжигающий холод металла, взвел курки. Усталость и напряжение обманули его – перед ним, ярдах в пятидесяти, стоял человек, махал рукой. Рембрант почувствовал жар и выступивший пот. Уходил страх. Он опустил ружье и двинулся к незнакомцу, возможно, тому требовалась помощь. Не удалось пройти и десяти шагов. Тот, кого Сэлливэн принял за взрослого, оказался ребенком. Пацан, лет одиннадцати. Щурясь от снега, он разглядывал Рембранта, который в свою очередь пытался понять, что это дитя делает в сердце Аляски на высоте одиннадцать тысяч футов над уровнем моря...

Я тут где-то недавно слышал, што дети-индиго - это, мол, гении, беспезды. Например, рибёнак ахуенна рубит в алгебре, хотя сопленосец пяти лет от роду; решает там задачи ебической сложности, теоремы доказывает учоным фсяким, да так, што у тех очки трескаюццо вахуе. Вроде бы фсё чики-пуки - таких детей сразу замечают, по радио паказывают и будущее их радужное расписано на стопиццот лет вперёд. Но не тут-то было, ёпта!

Халява - вещь очень нежная и деликатная, и если ты начинаешь пользовацца ей слишкам сука аткравенна - щитай, пиздец! Природа наглецоф не терпит! И палучаецца так, што вопщем-то гениальные детки прадалжают делать научные открытия, но какбэ взамен у них кукушка ваще пиздец какая дырявая становицца. Ну, если, скажем так, крыша и не едет, то шифер трескаецца - тока фпуть! Кароче, дети патихоньку, несмелыме шажкаме сходят нахуй с ума.

И под этой вот всей вышесказанной ебенью я готов подписацца на фсе сто працентаф. Не, ни патамушта я бывший индиго и теперь вот запланированно йобнулся мозгаме. Нет. Проста у меня в садике децкам одна такая индига ахуефшая была. О ней и пойдет дальнейшее повествование...

«Пам-пам пам-пам пам-пам-пам», - пропиликал, подаренный пару лет назад сослуживцами, экектронный будильник первые такты из «Пещеры горного короля». – «Пам па-па-папарам папапарам-парарам...». Каждое утро Симмонс давал себе слово перепрограммировать чёртову машинку на другую мелодию или вообще: выбросить её. Но как-то каждый раз к вечеру забывал о своём желании, да и, если честно, просыпаться под весьма затёртую, но не самую плохую мелодию Грига ничуть не хуже, чем под любую из тридцати других, заложенных в память будильника. И привык он уже.
На мгновение в голове мелькнула безнадёжная мечта, что сегодня утро субботы, а следовательно, можно послать проклятую китайскую штамповку подальше и поспать ещё часика полтора. Но суровая правда в лице беспощадных воспоминаний напомнила о себе. Нет, всё-таки, ещё пятница. Оно, конечно, лучше, чем тот-же понедельник, к примеру, но хуже, чем суббота. Следовательно гражданский долг неумолимо повелевает просыпаться, брести, спотыкаясь, в ванную и приводить себя в порядок...

Картины Рудик писал знатные. Что-то продавал, что-то дарил, но в основном оставлял у себя. Его постоянно приглашали принять участие в выставках, но он с неизменным постоянством отказывался. Когда я впервые попал к Рудику домой, у меня было ощущение, как будто я очутился в запасниках Эрмитажа. Личных вещей и посуды у Рудика практически не было. Всё было буквально завалено его работами.

-Рудик, это что-то охуенное, по-моему! Как она называется?
-Это - Вторая Мастурбация, – взглянув на картину, ответил автор.
-Класс!.. А почему вторая?
-Потому что, Вторая. Первая уже была.
-А можно первую посмотреть?
-Первую я ещё не написал. Она, не потому Вторая, что первая была. Ну, как тебе объяснить. – Начал терять терпение Рудик. Он задумался на минуту, а потом спросил:
-Ты дрочил когда ни будь два раза подряд?
-Зачем? – спрашиваю я.
-Тогда ты не поймёшь…

Ларьки тогда расплодились, словно плесень на отсыревшей горбушке. Торговали всем, но особо – водкой. Хорошо шел паленый ректификат немецкого производства с вкусовыми химическими добавками. И шнапс, как ни странно, израильский. Его Вадя уважал особо. В ближайшем к вадиному затону ларечке у него был бессрочный кредит на этот самый шнапс. Когда Вадя в первый раз отнял у продавца бутылку, хозяин ларька, маленький Ревзан позвал двух своих братьев, здоровых мужиков, и пошел разбираться. Ревзану повезло больше всех, он вышел из больницы уже через месяц, остальных Вадя отправил на койку почти на год. Так у Вади появился бессрочный кредит на шнапс.

Под градусом Вадя был неуправляем абсолютно. Пить мог неделю подряд, и в такие дни даже свои старались не попадаться ему на глаза. Только один человек мог враз утихомирить невменяемого Вадика, его первая учительница Елена Викторовна...

Капетан Апасный снял трупку с телефона еще до того, как раздалсо звонок. Патамушта он был не тока Апасный, но есчо и быстрый шопесдетс.

- Капетан Апасный слушает.
- Капетан Апасный! Эта Президент Мира.
- Президент Мира?
- Да, Капетан Апасный, эта Президент Мира.
- Слушаю Вас.
- Мир апять в апасности. Нам угрожает доктор Жгло.
- Доктор Жгло?
- Ты внатуре зоебал переспрашивать…

Но Капетан Апасный уже сурово смотрел фкамеру.

«Доктор Жгло. Я знал, што нам снова, снова предстоит встретицца. Я знал…»

- Ээээээй!!!! – заорал Президент Мира фтрупке, - Ты здесь?!
- Да, я здесь. Я все понял, сэр. Я помешаю его зловещим и очень, очень подлым планам.
- В том-то и загвоздка, Капетан. На этот раз его планы сафсем другие. Они угрожающие и смертельные.
- Угрожающие и смертельные?
- Сцуко… - прорычало в трубке и пошли короткие гудки...

- На повара надо учиться, - говорила мамка Наташке. – У кастрюль не пропадешь.
Мамка всегда правду говорила, знала, чего для дочки лучше. Сама всю жизнь на молокозаводе прокормилась, домой таскала пакеты со сливками, сметаной, масло опять же. Привязывала на толстый живот, масло в лифчик пихала. Наташка помнила горячие, потные эти пакеты. Запах матери, как не завязывай, сливкам передавался. Но никто не брезговал – мели, как миленькие, добрели и расцветали – кто чем.
Старшему брату впрок пошло – в армию взяли в десант. Младший с восьми лет уже в колхозе подрабатывал, деньги домой таскал.
Одной Наташке не повезло. Живот наела к 16 годам, только в отличие от братьев, нескладная получилась – кучковатая, на тонких ногах. И прыщи Наташку одолели – исклевали все лицо.
- В папашу удалась, в страшилу этого, алкаша, - жаловалась мать соседкам, проклиная угоревшего мужа.
И Наташке высказать не стеснялась:
- Не горюй, доча. Езжай в город, там на всякую жопу найдется хрен с винтом...

Напротив бара, изящно положив руку на край бильярдного стола стояла… - у Леонида перехватило дыхание – девушка невиданной красоты. Белозубая ослепительная улыбка, словно с рекламных плакатов, озаряла лицо незнакомки. Светлые, чуть вьющиеся волосы струились по золотистым, загорелым плечам девушки.
- Вот это да-а! – выдохнул Леонид.
- Ой, какие у тебя часики, - тем временем взвизгнула девушка и шагнула к Леониду. – Смотри, - подняла она его запястье и продемонстрировала Валерию, - а у тебя таких нет. И, наверное, никогда уже не будет.
Леонид с удивлением посмотрел на мужчину. Тот молчал, опустив голову.
- Ой, а смотри, какой… - произнеся какое-то неразборчивое слово, девушка кинулась в темноту столиков. И что она могла там разглядеть?!
- Жена? – наклонился к Валерию Леонид, по-прежнему удивляясь странному поведению девушки.
Мужчина мотнул головой.
- Дочь?
Снова безмолвное «нет». Действительно, какой отец потерпит с собой такого отношения. «Значит, любовница», – понял Леонид.
- Надоела, зараза, хуже горькой редьки, - вздохнул Валерий, - и не скроешься ведь от неё, не сбежишь. – Мужчина поймал недоумённый взгляд Леонида. – Пробовал! Везде находит! Точно кошка… или кто там из животных всегда домой приходит, где не кинь?... И эта… тоже, как то животное – везде найдёт! З-зараза!...

Двухмесячный рыжий чавчик сидел в багажнике японской прульки-хэтчбэка. Квадратный, шерсть в палец, огромная, в складках, башка, черные бусины-глаза, свисающие вперед кончики ушей и синий язык почти до пола. Жарко, под тридцатку. Наткнувшись на три наших ищущих взгляда, он склонил голову набок, вывалил язык еще сильнее и яростно завилял хвостом.
- Папа - жалобно пискнула дочерь и умело подпустила слезу.
- Ну? - заискивающе заглянула в лицо дражайшая и как бы невзначай тронула меня за ляжку.
- Ищите банкомат - вздохнул я и полез за карточкой.
В качестве дополнительной опции нам подарили жёваную куриную лапку и рассказали,
что чау - собака очень нежная, сладкое для нее - яд, а все прочее - аллергены. И еще сказали - до года не давайте щенку ходить по лестнице - у него слабые связки.
- Конечно-конечно, будем носить на руках - пообещал я, вспоминая две спальни и гостиную на втором этаже. К году существо как раз наберет кил тридцать, а у меня вывалится грыжа и появятся горб.
Доехали без проблем. Разгрузились тоже. Да и потом все пошло как по нотам. Конечно, денег у тещи не оказалось - кто б сомневался.
Как и пишут на сайтах для чау-чайников - приученный кобель радостно и обильно поссал на газету. Тут же еще раз закрепил навык. Затем, яростно сопя и усердно работая слабыми связками, отсчитал двадцать ступенек на второй этаж, и мощно высрался на ковре в гостиной. Был, как учила хозяйка, бит газетой по носу и тут же повторил, устанавливая собственные правила. Увидел кошку. Загнал ее на стул. Счастливый, скакал вокруг, лаял и пытался цапнуть. Кошка шипела и яростно била лапой по густоволосой непробиваемой морде, периодически бросая на нас возмущенные взгляды – «Суки, мы так не договаривались!!!». По внешней орбите вокруг инсталляции с восторженным визгом носилась счастливая доча. Усевшись на краешек дивана, с легкой паникой в глазах за происходящим наблюдала супруга.
- Лучше б завели еще одного ребенка, за него 250 тыщ дают – с тоской подумал я и потащился за пивом…

Этот голод ни с чем не сравнить, он зарождается в самых темных уголках сознания. Жажда пищи. Жажда крови. Воспоминания о чувстве эйфории в те моменты, когда ещё теплая, свежая кровь бурным потоком прямо из артерии поступает к вам в пищевод, возбуждают голод стократ сильнее. Все тело вспоминает этот бурный поток чувств и эмоций. По телу разливается волна удовольствия, вознося почти на вершину экстаза. Но вершина недостижима без очередной порции теплой крови. И в этот момент всё в мире для Вас становится мелким и ничтожным, есть только одна цель, смысл жизни только в одном, в очередном повторении этих незабываемых ощущений. Вы остаетесь наедине со своим голодом. Со своей маленькой радостью и своей большой проблемой...

- А что еще говорят про меня?
- Ну… - Дима откашлялся, - говорят, что Вы встречаете умерших у врат рая и впускаете или не впускаете внутрь.
- А почему не впускаю? Кого именно?
- Ну… Грешников, неправедных. Недостойных, в общем.
- Угу. То есть, такой вот судья.
В разговоре возникла пауза. Стайка облаков, плывшая вдали, слегка приблизилась к беседующим и теперь Дима мог рассмотреть, что на каждом облачке, как и положено, сидит человек. Вернее – душа.
- Скажи мне, Дима. – снова заговорил Петр. – А как ты думаешь, как я сужу? По чем?
Дима задумался. Раньше он этим вопросом не задавался. Собственно, и знаний о внутреннем устройстве загробной жизни у него было мало. В детстве, в школе, его учили, что Бога нет, зато есть Ленин. Когда подрос, сказали, что и Ленина нет, а вот Бог вроде таки есть. Сказать сказали, но учить не учили и ничего не объясняли. Предполагалось, что люди сами будут учиться. Дима тогда заинтересовался вопросом и решил было почитать что-нибудь про Бога. Но ограничилось все тем, что он полистал детскую библию с картинками и думать забыл обо всем этом.
- Видимо, по вере судить будете. Кто верует и по вере живет, того в рай, – приуныл Дима.
- По вере значит… - как бы задумчиво проятнул святой. – А закрой глаза, Дима и посмотри что увидишь.
Дима послушно закрыл глаза...

Рабочий день психлога Сукина начался как обычно – с утренней стимуляции биологически активных точек носовой полости. Вскоре в дверь его кабинета робко постучали.

-Войдите! – бодро выкрикнул Сукин  и воровато выташил указательный палец из носа. В кабинет вошел сутулый молодой человек в очках с толстыми линзами. Сукин молча указал ему пальцем на кресло в углу.

-Я вижу, что у вас много проблем, - начал Сукин. Моя задача – помочь вам справиться с ними. Помочь, но не решить их за вас. Вот, например, вы курите. Вы ведь курите?

-Курю. 
                                                                                                                                                           
-Так вот. Только вы сами можете справиться с такой проблемой, как никотиновая зависимость. Вы должны будете собрать всю свою волю в кулак и..  Кстати, о мастурбации. Эта очень плохая привычка. Может быть, вы думаете иначе?

-Я с вами полностью согласен, – вяло ответил Сукину молодой человек. 

-Но и курение, и мастурбация – это еще полбеды. А вот когда к ним присоединяется увлечение спиртными напитками – это уже беда. И здесь не обойтись без квалифицированной помощи психолога. Согласны со мной?

-А вот тут не согласен...