Никакой бы истории про сырки и не вышло, если бы Настасья Петровна не удумала обновить гарнитур. Да, впрочем, какой там гарнитур? Так себе гарнитуришко – то ли ситчик в рубчик, то ли рубчик в ситчик, - словом не мебель, а одно название. Однако, к глубокому огорчению Настасьи Петровны, современное существование стоило так дорого, что даже самые пустяшные предметы не выходили из цены.
- Ах, - сказала Настасья Павловна продавцу, - Ах, это ведь не может быть, чтобы за такую банальщину требовали таких немыслимых средств!
- Отнюдь-с, - торговец вытаращился, так что Настасья Петровна испугалась и шарахнулась в сторону. – И вовсе я не понимаю, где вы видите банальщину. Будете брать, немного уступим-с. А если непосильно, имеется кредит.
В глубокой задумчивости Настасья Петровна направилась домой. Дома ее ждал, вчерашний ужин, несговорчивый младенец Никифор, и любезный супруг Алексей Петрович-с-газетой. Последний факт так угнетал Настасью Петровну, что неожиданно для себя она поймала такси, и попросила ее прокатить «где-нибудь», дабы немного собраться с мыслями.

Ночь, улица, фонарь, аптека. Точнее, утро, улица, офис, квартира. С точностью до мелочей просчитанное время утреннего подъема. Завтрак, газета, умываться, зубы, гадить, душ, одеваться, выходить. Просчитанный шагами, минутами, сигаретами знакомый до каждого камушка путь до работы. Встречаются все те же люди по пути, через месяц-другой уже начинаешь узнавать некоторых в лицо. Вчера пришла на работу на полтора часа раньше и случайно встретила знакомого на лицо мальчика, который, видимо, тоже раньше вышел. Оба удивились.

Заваливается в квартиру в хлам пьяный мужик и орет:
- СУКА, Я ДОМА!
Снимает ботинки, следы от которых видны уже на потолке и орет:
- Я ДОМА!
Разбивает хрустальную вазу и орет:
- Я ДОМА!
Переворачиват с ног на голову всю кухню и орет:
- Я ДОМА!
Срывает с кровати простынь, бросает ее на пол, ложится и говорит:
- Блядь, как хорошо жить одному!