Встретились два друга:
- Стаpею.
- Откуда такой пессимизм?
- От женских вопpосов.
- Каких именно?
- Раньше меня спpашивали: "Почему не женишься?" А тепеpь: "Почему не женился?"

Настоящий питерский интеллигент не скажет: "Ёбаный быдляк". Он скажет - "Контркультура!"

Знаком я с одним французом – назовём его Паскаль, тем более, что он и правда Паскаль. Этот Паскаль делает коньяк. Виноградники у него, погреба, инструменты разные. Но главных инструментов два – жена и нос, и который из них главнее, не берусь судить. Жена – она весь бизнес ведёт, но вот без Паскалевого носа вообще никакого бизнеса у них не было бы.
Он, Паскаль, всегда выглядит слегка поддатым. При том, что не пьёт. Он не пьёт, он нюхает. Часов в семь утра спустится в погреб – и ну нюхать. Смешивает и нюхает. К обеду, покачиваясь и устремив взор в себя, поднимется, какие-нибудь документы важные, женой подготовленные, подпишет (он у них директором числится), пообедает, поспит часа четыре – и снова в погреб...

- Мадам! – медоточиво начал Кот, подкатываясь к одиноко сидящей Кошечке.
Кошечка благосклонно кивнула, мол, дальше…
- Мадам, позвольте вам впиндю…
Кошечка в негодовании изогнула бровь.
- Виноват-с, мадам, ляпнул машинально, будучи сверх всякой меры очарован вашей божественной красотой. Был неправ. Всенепременно искуплю свою вину. Мадам, позвольте пригласить вас на прогулку под звёздами, которые есть не что иное, как путеводные факелы, озаряющие тернистый путь двух нашедших друг друга душ!

Два измученных грязных оборванца устало бредут по дороге. Они идут параллельными курсами, но не рядом – между ними всегда дистанция в 2-3 метра.  Они не разговаривают уже несколько суток. Любое, даже самое невинное слово мигом прорывает гнойник взаимной ненависти и раздражения, вызывает растущую лавину упреков, оскорблений и проклятий. Кажется, еще секунда, и зазвенит сталь. Бывшие друзья, единственные земляки на десятки миль вокруг в этом чужом мире. Они ненавидят друг друга больше, чем окружающую сюрреальность. Они до сих пор не передрались и разбежались лишь потому, что вдвоем выжить легче, чем поодиночке...

Пару дней назад я сошел с ума. Пренеприятнейшая вещь, должен я вам сказать. И страшная.
Нет, сойти с ума не страшно, это случается в одно мгновение. Страшно становится, когда начинаешь осознавать, что ты - сумасшедший. А еще хуже - сидеть и напрягать мозг в надежде, что сейчас в голове что-то щелкнет и все станет на свое место. Эффекта - ноль, а сил уходи немало.

* * *

Розового Слона я помню лет с четырех. Я как раз сидел в гостиной в кресле и болтал ногами, когда он вошел в комнату на задних ногах, пританцовывая и напевая:

-- Let my people go! Привет, Икторн! На-на-на... Нанана-на... Let my people go!
-- Здрасьте, - робко поздоровался я и оглянулся по сторонам, нет ли еще кого-нибудь в комнате.
-- Джаз любишь?

В субботу, в маленьком зале районного суда, несколько взрослых людей занимались враньём: сам Курлыков, его защитник, судья Гуськова, юрист избиркома, завуч школы, представитель районной администрации... Врали о том, что "Центр развития..." существует не на бумаге и создан не к выборам, а несколько лет тому назад; врали о том, что многочисленные выступления в школах не носили агитационного характера; врали о том, что раздача старикам сладостей никак не связана с предвыборной деятельностью кандидата от "ЕР". Все эти взрослые люди думали, что выполняют свой долг, что это вранье - необходимо. Никто из них ни на секунду не задумался о том, что, на самом деле, врать вовсе не обязательно, что держится все только на абстрактном достаточно страхе, что, на самом деле, никто и ничего им не сделает, если они возьмут, да и не соврут...

Психоанализ есть ни что иное, как попытка мозга получить удовольствие, предназначенное для другого органа.

Я живу в маленькой квартирке на последнем этаже высокого, высокого дома. Здесь очень красиво, хотя все мои гости говорят, что им страшно выходить на мой балкон: у них кружится голова.
У меня голова не кружится. Вопрос привычки, так я думаю. Мне нравится ощущение простора и ветра.

Телефон выводит "Весну" Вивальди: это значит, что меня в очередной раз потеряли на работе. Я не отвечаю: подождут. Не то чтобы я не любила свою работу, просто я не придаю ей особого значения.
Олег в своё время просто выходил из себя, пытаясь найти мне работу, и узнав в очередной раз, что меня уволили.
Олег – это мужчина, за которого я когда-нибудь выйду замуж. Я люблю его, но относительно многих вещей наши взгляды не совпадают. Например, по поводу работы. Или вот по поводу одежды – ему не нравится, как я одеваюсь. А в том, что для меня выбирает он, я чувствую себя неуютно: как лошадь в сбруе. А вот интересно, как лошадь чувствует себя в сбруе?

Опять телефон, на сей раз Моцарт, "Турецкий марш". Люблю классику. Это Олег, надо взять трубку...

– Але! – говорит он в трубку. – Это гордость нашей эпохи господин Иванов Петр Максимович? Приветствую вас. Извините, что в воскресенье… Да, это Боренька… Значит, слушай сюда. У меня сейчас в кабинете сидит самый близкий мне человек. Брат. Фамилия его… Нет, почему такая же, как у меня? Ах, потому что брат!.. Ну тогда, считай, он двоюродный… И фамилия его… – Борис Давидович закрывает трубку ладонью. – Как ваша фамилия?
– Степанов Илья Ефимович, – говорит посетитель.
– Степанов его фамилия, – повторяет Борис Давидович в трубку. – Это красивый, светлый человек. Ветеран войны, ветеран труда. Пятьдесят лет проработал на одном заводе! Так может он получить у вас квартиру в конце концов?!
– Нет-нет! – панически шепчет посетитель. – Я не проработал на одном заводе пятьдесят лет! Мне всего сорок два!.. Так что и в войне я не участвовал… И квартира мне, честно говоря, не нужна! То есть нужна, конечно… Но разве они…
– Спокойно! – говорит ему Борис Давидович, прикрыв трубку. – А ну сиди ровно! Боренька знает, что делает. – И продолжает уже в трубку: – Значит, квартиру он у вас получить не может. Хорошо… Ну а крышу вы ему отремонтировать способны? Ах, тоже нет?!
– Мне только батарею поменять! – умоляюще шепчет посетитель.
– Так! – как бы не слыша его, продолжает Борис Давидович. – А на что вы тогда способны там, в своем жэке? Какую-нибудь батарею несчастную он, знаете ли, и без вас поменять может. Ах, это вы как раз тоже можете? Ну и прекрасно. Тогда, значит, вы ее ему и поменяете! (Закрывает трубку.) Понял? Вот так. А что, по-твоему, Боренька уже вообще ничего не соображает? Если бы я начал с какой-нибудь там батареи, самое большее, на что бы он согласился, – это покрасить тебе почтовый ящик!...

Всепонимающе глядел он на нее из-под очков, словно говорил: «Овца ты, нахуй, овца. Поверила поэтам, что женщина – это загадка? Развели они тебя. Поэты тоже люди, им тоже ебать хотелось, вот и придумывали комплименты… Хули в тебе загадочного, все твои пелоточьи мысли на роже у тебя написаны. Загадочный бездонный взгляд? Это пусть Петя так думает, он ведь тебя любит, а мы-то с тобой знаем, что загадочность и бездонность при внимательном беспристрастном рассмотрении оказываются обычной тупостью, так-то, сучка…хе-хе-хе…»...

Кофе. Только б не стошнило. Сигарета. Начало отпускать. Ещё сигарета. Вот и утро.

   Я полгода холост. Я это сделал. Я свободен. От жены, от постоянных любовниц, от себя… Постоянные любовницы ещё хуже жены. Хуже пропорционально их количеству.
    Хорошо, что я не японец. Не надо прятаться. Просто ушёл и всё. Всё.

     Вкус свободы своеобразен и противен. Это от него тянет блевать по утрам.
И запах… Никогда не думал, что столько женских запахов я ненавижу...

Наконец грузовик чихнул и остановился. Из кабины, похожая на грушу в плаще, вылезла Валентина Егоровна Побейда - надсмотрщица из тех, что наверняка пользовались популярностью в немецких концлагерях - сто киллограммов злости и коварства.

-- Ну что, друзья, - громогласно как на митинге обратилась она к сидевшим в кузове, - поможем Родине в её нелёгкой битве за урожай ? А ну вылазь...

Полупьяный шофёр откинул задний борт и на землю посыпалось "племя младое, незнакомое" (ц). Недалеко белел низкий барак где им предполагалось жить. Стоял он прямо посреди поля. До октября, сезона дождей, ребята должны были обработать десятигектарное поле. Кровь-из-носу должны были, иначе всё - капец...

Как все заебало! И оптом и поштучно. Заебали слова «суперзвёзда», «гламур», «менеджер», «фотомодель», «VIP», «спикер», «дефолт» и «консалтинг». Заебала эстрада наша и зарубежная. Заебал кризис и газовый конфликт. Заебали эти товаро-денежные отношения. Собчак и Хилтон заебали аж пиздец. Какой то Тимати и тот заебал. Нахуя все это? Почему такая ёбань? Кто снимает эти ебучие «русские» сериалы? Новодворская? Бондарчук? Есть такой ахуенный пендосский фильм «Большой Лебовски». Там главный герой – чувак живет спокойно и никого не заебывает. Нет, блядь, появляются какие то мрази и ссут ему на ковер...

«Наверно, на червя можно было бы что-нибудь поймать. Не то, что на пустой крючок», - грустно подумала Смерть, неспешно и без всякого смысла подергивая удочку. Увы, ловля на червяка для нее была абсолютно невозможна. Любая живность, оказавшись в руке Смерти, вела себя так, как и должна была вести себя в руке смерти – умирала мгновенно и безропотно.

Смерть попыталась в очередной раз представить резкий нырок поплавка, упругое сопротивление попавшейся добычи, радость удавшейся рыбалки… Впрочем, рыба сама по себе была не интересна. Покой – вот что было по-настоящему важно. Редкие минуты покоя, безмятежности – это больше всего понравилось Смерти в единственном разумном, как ей казалось, изобретении человечества...

- Дальше? Да хер его знает, что там дальше… Уфффф… Ты можешь сейчас выйти на пять минут? Я подъеду…
- Сказку! Я хочу сказку! Ну что ты за человек такой, а?
Мокрая волна начала подниматься из груди, и уже поднялась до носа.
- Началось… Ладно, слушай сказку. Жила-была девочка. Красивая-хорошая. Только глупая. Не перебивай. Глупая была девочка. И никто не знал – почему. Одни говорили – она в детстве с забора наебнулась, другие – что мама у неё пила по-чёрному, а третьи ничего не говорили. Они тупо пользовались тем, что девочка была дурой. А девочка и радовалась. А девочка и старалась. Скажут ей: «Дай денег, девочка» - она даст, скажут: «Я поживу у тебя, девочка» - она тут же печь топить, кашу варить, и носки вязать…
Медленно нажимаю на красную кнопку, и наблюдаю как на экране телефона плывут под унылую музыку навстречу друг другу две руки, и встречаются в приветственном рукопожатии под логотипом Нокия. И пустота. Серый экран...

Он сидел на вершине самой высокой пальмы на побережье и, жутко торопясь, пытался сочинить петлю из достаточно жёсткой лианы. Прошло уже двенадцать лет с того проклятого момента, когда его выбросило на необитаемый остров. «Пятница! Мне нужен Пятница! А ещё лучше, если это будет Среда. Почему повезло этому пендосу, и не везёт мне?! Или это был не пендос?!» – думал он тогда. И вот Она нашлась.

В этот день он вспомнил проклятье пьяной цыганки: «Чтоб тебе на необитаемом острове попалась глухонемая туземка! И чтобы ты с ней даже на пальцах объяснить не смог!». Он тогда просто посмеялся над ней. Какой может быть необитаемый остров у специалиста по раздуванию мехов на фабрике, производящей баяны?! А потом случился этот небывалый выигрыш в лотерею, проводимую Непальским банком. …

Ничто не предвещало беды. Более того, с самого утра Ивана Денисовича не покидала какая-то непривычная легкость и уверенность в каждом шаге. Все тело Ивана Денисовича заполнило то самое искристое, щекотливое ощущение, что, как правило, зарождается в человеке в предчувствии грядущего праздника.
И как не хмурил брови Иван Денисович, глядя на свое намыленное отражение в треснувшем зеркале в ванной комнате, ощущение никуда не пропадало. С этой же беспричинной приподнятостью Иван Денисович позавтракал бутербродом и стаканом растворимого кофе, просматривая утренний выпуск новостей, посвященный очередной волне банкротства банков и падению курса национальной валюты...

Умер старый плотник и предстал перед Иисусом Христом.
- Кто ты? - спрашивает его Иисус.
- Я никому неизвестный старый плотник, но моего сына узнал весь мир.
- Папа? - восклицает Иисус.
Плотник вглядывается слабыми глазами в Иисуса:
- Буратино?!!

Один человек сказал Богу:
- Знаешь, не Ты один можешь создавать что-то!
- Да? Интересно - сказал Бог
- Вот-вот!
Ты создал человека из праха земного? Я тоже могу это сделать!- cказал человек и, нагнувшись, подхватил пригоршню земли
- Погоди, погоди! - сказал Бог, - Используй свою землю, пожалуйста.

Кто-то когда-то сказал:
работай, как будто тебе не надо денег;
люби, как будто тебе никто никогда не причинял боль;
танцуй, как будто никто не смотрит;
пой, как будто никто не слышит;
живи, как будто на земле рай...

Идет по лесу динозавр, видит кто-то бежит навстречу...
- Ты кто, -спрашивает.
- Лиса.
Динозавр достает записную книжку.
-Записываю, ли-са. Придешь завтра на завтрак и я тебя съем.
Лиса заплакала и убежала.
Идет динозавр дальше, навстречу медведь.
- Ты кто, -спрашивает.
- Медведь.
-Записываю, мед-ведь. Придешь завтра на обед и я тебя съем.
Медведь заплакал и убежал.
Идет дальше, навстречу заяц.

Звонок в милицию:
- Алло, милиция, срочно приезжайте, меня пытаются изнасило... ло... ла... ла... Ладно, не приезжайте!

— Блядь какая наглая, просто пиздец! — кот зашипел, хвост его закружился по воздуху, выражая кошачье негодование, шерсть на спине встала дыбом. — Ты только послушай эту чепуху. И ему не стыдно? Сука! Пидераст! Жид! Папа толерантности!
— Ага, точно, да-да, — машинально ответил я, стоя с щипцами в руках напротив тостера и ожидая, когда из чудо-изобретения выскочат два кусочка белого хлеба. Подрумянившихся. — Тебе с чем делать — с сыром или с колбасой?
— Ты никогда не станешь богатым, — заключил кот. — Как пить дать.
— Это еще почему?
Таймер тостера щелкнул, готовая булка выпрыгнула из пекла.
— Да потому что ты долбоеб, Дениска! В тебе нет жилки, и ты безынициативный, тебя не интересует будущее. Ты даже не слушаешь, что я говорю, — кот недобро посмотрел на меня. — С сыром давай, заебала колбаса...